Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [88]

Воры питались чаще всего лучше остальных зэков и имели возможность свои нерастраченные физические силы использовать для более приятных занятий, нежели лесоповал.

Урки выбирали себе партнерш обычно из своей среды, где процент венерических больных был очень высок, что вполне естественно не оставалось без последствий.

Обращались к нам обычно мужчины, у которых по чисто анатомическим причинам болезнь, в том числе и на глаз, протекала заметнее. Тогда приходилось выяснять источник заражения и нередко обследовать с десяток «марух» и брать у них мазок.

Урки довольно охотно шли на обследование и были даже такие, которые чуть ли не гордились своим заболеванием. Обследование вызывало иногда наше удивление.

Некоторые представители уголовного мира, начитавшись, видимо, «Кама сутры» (индийский трактат о любви), решили взять оттуда некоторые «приемы», чтобы увеличить удовольствие. Так отдельные блатные «вгоняли шары» — вживляли себе в головку полового члена пластмассовые шарики диаметром 2—4 мм, чтобы увеличить его объем.

«Любовь» имела последствия не только для урок. Нередко страдали и бытовики, а то и политические.

В весьма щекотливую ситуацию попал однажды и бывший торговый работник и коммерсант Вейсман. Неразборчивость в выборе «забав» привела его на амбулаторный прием.

Это был очень веселый и жизнерадостный человек с курчавыми волосами и типично семитскими чертами лица, который прекрасно рассказывал еврейские анекдоты. Очень общительный и разговорчивый, он пользовался определенным успехом у представительниц прекрасного пола еще и потому, что работал заведующим ширпотребом. Я впервые видел его таким подавленным.

— Выручай, Генри,— обратился он ко мне,— век не забуду.

— А в чем дело?

— Схватил триппера. И, понимаешь, от какой-то смазливой девятнадцатилетней девчушки. Кто бы мог подумать, что она с «начинкой». У тебя сульфидин есть?

— Конечно. Во всяком случае для тебя всегда найдем.

— Понимаешь, ты меня должен вылечить обязательно за десять дней, иначе я пропаду.

— Это можно, но почему именно в течение десяти дней?

— Мне разрешили свидание с женой, и она должна приехать недели через две. Представь себе, что будет, если не вылечусь? Я тогда теряю семью. А это для меня все.

— Ас кем имел дело?

— С Таней, Может быть, знаешь, она бесконвойная и работает на сплаве. Такая маленькая, плотная, черноволосая. Фамилию я ее забыл. Она на днях освободилась.

— А она не знает, что болеет?

— Наверно, нет.

— У тебя ее адрес есть?

— Адрес можно узнать. А зачем он тебе?

— Все-таки надо ее предупредить, что она больна, иначе она заразит еще кого-нибудь. И, кроме того, она должна лечиться.

— Только прошу тебя, Генри, никому не говори о моей болезни. Если об этом узнает моя жена, тогда — все.

— Можешь не беспокоиться, никому не скажу.

Вейсману повезло. Я вылечил его вовремя, и свидание с женой не имело последствий.

В знак благодарности он мне «организовал» брюки из защитного материала.

«Любовь» могла иметь и другие последствия, которые были не для всех желательны. Если Штамбург искренно обрадовался, узнав, что будет отцом, то нарядчик Чаузский принял подобное известие без особого энтузиазма. У него дома уже имелись дети, и в других он не нуждался.

Девушка, которой он посвящал свободное время, вынуждена была вернуться в свою деревню с шестимесячной беременностью. Единственное, что мог себе позволить нарядчик, это пожелать ей и будущему ребенку счастья и здоровья. А на дорогу он вручил ей рублей триста и ласково утешил: не надо плакать.

Среди тех немногих представителей придурков, которые вели монашеский образ жизни и не имели своих лагерных жен, числился и мой друг Арнольд Соломонович Цуккер. Он был примерным семьянином, очень любил жену (детей Арнольд Соломонович не имел) и не думал об измене. Он считал это безнравственным и, главное, недопустимым для работника КВЧ.

Симпатия Арнольда Соломоновича

Одной из основных черт характера моего друга была чрезвычайная осторожность, если не сказать трусость. Это чувство преобладало над всеми остальными.

Для него главное было: выйти на свободу живым и здоровым. Он очень дорожил своей работой, которая дала ему возможность отбывать свой срок относительно спокойно и без особых переживаний. Поэтому он и отказался от интимных встреч, которые могли привести к нежелательным последствиям.

Но Цуккер был мужчиной и с удовольствием окружил себя молодыми девушками, которых он сагитировал принимать участие в художественной самодеятельности. Он любовался ими, наслаждаясь только зрительно.

Но была у него тайная симпатия. Ее звали Маргарита. Она работала в ширпотребе не то нормировщицей, не то еще кем-то. Это была худенькая, изящная молодая женщина лет тридцати, с прямым, острым носиком, тонкими губами, грустными карими глазами и черными гладкими волосами, зачесанными назад. Вся ее внешность говорила об интеллигентности. Она так же как и Арнольд Соломонович, жила до ареста в Москве и была осуждена по статье 58 сроком на семь лет.

О том, чтобы Цуккер ухаживал за ней по-настоящему, не могло быть и речи. Он только вздыхал, увидев ее. Когда она посещала читальню, он становился суетливым, не знал, куда ее лучше посадить, пытался угощать ее чаем и сладостями и был готов предложить ей все журналы и книги, которые имелись у него.