Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [84]

Беглецов довольно быстро настигали. Снег был еще очень вязкий и затруднял движение по лесу. Урки вынуждены были бежать по дороге. Во время перестрелки один из них был ранен в плечо, и мне пришлось оказывать ему первую медицинскую помощь.

Дня через три-четыре их отправили в составе небольшого этапа под усиленным конвоем в Йошкар-Олу. Тамаре поручили сопровождать их в качестве медсестры. Позже она рассказывала мне, как прошел этап.

— Мне, конечно, дали сумку с медикаментами и перевязочным материалом. Я помню, ты мне еще помогал в этом. Вот, а вечером перед отправкой ко мне прибежали пацаны,— Томка, выручай,— сказали они мне,— мы тебя потом оденем с головы до ног.— Они сунули мне целую кучу ножей, которые сами сделали. — Ладно, говорю, и спрятала их под юбкой. На вахте, конечно, устроили шмон, но у меня проверили только сумку.

Идем по дороге. Рядом шагают конвойные и лают собаки. Пару собак они взяли с собой. Вот навстречу в санях едет баба. В тулупе. А на плечах красивый пуховый платок. Конвойные кричат ей: Марья! Уйди с дороги! А она, знай свое и едет прямо на нас. Конвойные матерятся. Мы уступаем ей дорогу, а пацаны, когда она ехала мимо, стащили с нее платок. Она, конечно, орет: платок украли! — но конвойные только смеются,— предупреждали тебя, Марья. Вечером пацаны отдали мне платок. Вот тебе, Томка, за то, что выручила нас.

Ночевали в какой-то избе. Как называлась деревня, не помню. Изба большая и чистая. Спали на полу. Мебели почти нет никакой: скамейка, стол, ну и, конечно, русская печка. А около нее большущий сундук. Знаешь, такой обитый жестью. Шмоток в нем, наверно, немало. А на нем висит здоровенный замок. Пацаны мне говорят: Томка, завтра мы тебя оденем. Будешь, как барыня. Я, конечно, поняла, что они собираются делать, но молчу. Только подумала: такой замок они не отопрут. Но пацаны бывалые. Они и не думали открывать замок, а отвинтили сзади шарниры, которые держат крышку сундука. Конечно, работали ночью. Набрали порядочно. Пацаны сдержали слово. Когда мы приехали в город, у меня было все, что нужно: и белье, и платья.

Одобрить поведение Тамары я не мог. Мне понятен голодный человек, который ворует хлеб, конечно, не кровную пайку, но здесь воровали по привычке, и не хлеб, а барахло.

В лагерях говорили: порядочный человек тот, кто делает подлость неохотно. В данном случае подлость делали охотно.

Конечно, легко осудить человека, в том числе и Тамару, не говоря уже о пацанах, но и здесь можно было найти какое-то оправдание.

Жизнь заключенного — жестокая борьба за существование, и выдерживали ее лишь те, кто обладал бойцовским характером. Эта борьба шла без правил, и применялись любые средства, чтобы выжить.

За те два года, которые Тамара провела в лагерях, она лишь два-три раза получила помощь от матери, которой пришлось пройти пешком из Звенигова в Кузьмине более 150 км, чтобы передать дочке немного сухарей. А эти сухари приходилось делить еще с товарками. В лучшем случае их хватало на два дня.

А что касается одежды, то она за это время полностью износилась. Что значит одежда для двадцатилетней девушки, всем известно. Но в местах заключений она имела еще другое значение: в слякотную осень и холодную зиму от нее зависели жизнь и здоровье зэка.

Когда Тамара надела на себя пуховый платок, принадлежащий вознице-марийке, нижнее белье, платье и вязаные чулки из чужого сундука, она, возможно, этим спасла себе жизнь.

Вполне вероятно, она задавала себе сакраментальный вопрос: что важнее — человеческая жизнь или пуховый платок? Может, Тамара вспомнила при этом Раскольникова из «Преступления и наказания» Достоевского.

Таких, как Тамара, было немало, они любыми средствами пытались решить для себя жизненно важный вопрос: как пережить, как получить побольше еды и попасть на относительно терпимую работу. Тамара чаще всего работала в качестве медицинской сестры, и для нее эти проблемы отпали. Правда, были периоды, когда ей приходилось работать на лесоповале и даже «доходить».

У зэков были твердые правила: день кантовки — залог жизни, а от работы кони дохнут. Осуществляя их на практике, зэки стремились на амбулаторный прием, чтобы под любым предлогом получить освобождение от работы.

Зоя Романова. Юрий Турилов

Больше всего отмечался наплыв в дождливые и холодные дни. Появлялись не только симулянты, но также и саморубы.

Однажды явилась ко мне Зоя Романова — забава парикмахера Алиева. Стройная, с белокурыми волосами и детским кукольным лицом, покрытым веснушками, она могла пленить не только шестидесятилетнего Фигаро.

— Что с тобой? — спросил я ее.

— Я обожгла руку.

— Чем?

— Кипятком.

— Покажи!

На тыльной поверхности левой кисти я увидел большой пузырь, диаметром около семи сантиметров, с очень ровным контуром и прозрачным содержимым.

Если бы Зоя обварила себе руку кипятком, края ожога не были бы такими ровными. Подобные ожоги я встречал неоднократно. Они вызывались цветками едкого лютика, которые привязывают к руке.

— Зачем ты меня обманываешь, Зоя?

— Я вас не понимаю, — девушка посмотрела на меня невинными глазами, но я уже научился им не верить.