Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [83]

После недолгих раздумий я пришел к выводу, что конюх сторожил лошадь около костра и, боясь что она убежит, а он уснет (он выпил немного), привязал себя к ней длинной веревкой. Вероятно, что-то испугало животное, и оно помчалось в лес вместе со своим сторожем. Вскоре мы нашли и лошадь, около шеи которой болталась оборванная веревка.

Зэки говорили, что Бог наказал его за то, что он обкрадывал лошадей.

Тамара Сорвиголова

В колонии я встречал много зэков, которые до этого были в Ошле. Однажды я был крайне удивлен, когда в аптечку зашла Тамара Кулакова. Мы были с ней в очень дружеских отношениях, и мне казалось, что она любит меня.

Тамара никогда не унывала, любила петь и танцевать, играла на балалайке и гитаре, участвовала в вечерах художественной самодеятельности и не строила из себя принцессу-недотрогу. Ее знали все, и там, где она появлялась, никогда не царила скука.

Правда, у Тамары уже появились кое-какие блатные замашки и в разговоре, и в поведении. Ее устроили медсестрой на подучастке Красная горка, где в основном находились бесконвойные, которые работали на сплаве и лесоповале.

— Мне там живется неплохо,— рассказала она,— я там делаю, что хочу. Охраняет нас пожилой мариец, который постоянно пристает ко мне.— Я тебе все сделаю,— говорит он мне,— если будешь со мной.— Конечно, отвечаю,— только пустите меня вечером в деревню, в клуб на танцы. Он, конечно, пускает, и я почти каждый вечер бываю там.

— А обещание?

Тамара засмеялась.— Когда он лезет ко мне, говорю, потом, сегодня нельзя. Только одно плохо.

— А что?

— Тебя там нет. Может быть, поговоришь с Тамарой Владимировной, чтобы меня перевели сюда?

— Поговорить, конечно, могу, но не знаю, что из этого получится. Здесь пока все места заняты.

— А знаешь, Генри, Лидке прибавили срок.

— Какой Лидке?

— А той, которая меня ударила ножом.

— Не думаю, чтобы она из-за этого очень переживала.

— У нее это будет четвертый срок.

— А ты откуда знаешь?

— Я же сидела с ней вместе в КПЗ, когда меня забрали.

— Значит, вы с ней старые знакомые?

— Да. И с этого времени она на меня зуб точит.

— Почему?

— Хочешь, расскажу тебе?

— Конечно.

— Вот, когда меня посадили, я попала сначала в камеру, где встретила знакомую. Она сидела уже не первый раз и объяснила мне, как надо себя держать в камере. Во-первых, советовала она мне, не говори, что ты по бытовой статье, а скажи что по 162 (кража), ну а во-вторых, если что-то не то, сразу бери за горло. Чем наглее будешь, тем лучше. Строй из себя блатную, и тебе всегда будет хорошо. Я так и поступила.

Значит, перевели меня в другую камеру, а там полно народа. Одни лежат на нарах, а другие на полу. Около двери постелили полотенце, чтобы обувь снимать. А я не сняла, а вытираю об него ноги. Все, конечно, вытаращили глаза. Нары двухэтажные. Я забросила шмотки на верхние нары и начала подниматься, а там сидит какая-то тощая девица в трусах и бюстгалтере, вся в наколках. Она ногой отбросила мой мешок и начала материться. Эта была Лидка. Мне терять нечего. Я беру ее за ноги и стаскиваю с нар. Думаю, что она сейчас бросится на меня, но она этого не сделала и сказала спокойным голосом: ладно, немного ошиблась. Думала, что ты фраерша.

Я, значит, заняла место на верхних нарах и начала командовать в камере. Лидка подчинилась мне, но камень за пазухой держала. Наверно, поэтому она меня ударила ножом в спину.

Тамара пробыла в зоне лишь два дня, а затем снова направилась на Красную горку.

Я встретился с ней лишь в конце осени. Ее привезли в стационар с высокой температурой.

Она посмотрела на меня как-то очень несмело и опустила голову, напоминая провинившуюся школьницу.

— Что с тобой случилось, Тома? — спросил я.

— Сильно болит нога.

— Какая?

— Вот, левая,— девушка показала пальцем на бедро.

— Давно?

— Дня три.

— Раздевайся!

На передней поверхности бедра я обнаружил багрового цвета флегмону и две маленькие точечные ранки.

— Ты знаешь, как это называется, Тома?

— Я тебя не понимаю. Генри.

— Прекрасно понимаешь. Это называется «Мичуринская прививка». Ты проколола кожу иглой с грязной ниткой, которую ты сначала протащила через зубные промежутки. Ну, а нитку ты оставила на денек в коже. Это очень старый прием. Доказательством служат эти две маленькие точки. Они — следы иголки. Зачем ты это сделала?

— Прости, Генри, очень надоело быть на участке. Я хотела к тебе.

— И для этого надо было уродовать себя?

— Другого способа я не нашла.

В истории болезни я, конечно, умолчал об истинном происхождении флегмоны и старался делать перевязки сам, без посторонних лиц.

Тамара лежала дней десять в стационаре, а затем должна была возвратиться на свой участок, но случилось очередное ЧП. Двое уголовников-рецидивистов совершили вооруженный побег.

Они работали на лесоповале и отобрали оружие у охранника довольно примитивным способом. Один из охранников, как всегда грелся у костра, держа автомат на коленях и курил. Урки подошли к нему и попросили прикурить. Стрелок переложил автомат в левую руку, а правую с папироской протянул зэкам. Пока один из зэков прикуривал, другой сильным ударом палки по голове оглушил охранника и отобрал у него автомат.