Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [82]

Как и во многих марийских избах, жилая часть состояла из большой комнаты и кухни, отгороженной деревянной перегородкой.

На полу, в середине комнаты лежал молодой человек, лицом вниз, а рядом с ним охотничье ружье. Я обратил внимание, что на правой ноге у него был протез. Пожилая женщина в черном платке и галошах на босу ногу, видимо, его мать, встретила нас, вытирая слезы.

Даже не осматривая молодого человека, было ясно, что он мертв.

— Как это случилось? — спросила Тамара Владимировна.

— Он пришел сегодня домой и сказал: дай водки. Я дала стакан, и он выпил. Он был очень и очень невеселый. Я сказала: что с тобой? Ничего, — говорит он. Я пошла в хлев. А потом я услышала выстрел. Я побежала в дом, а он лежит на полу. Уже не живой.

Я повернул труп и увидел, что заряд попал в левую половину грудной клетки, несколько ниже соска, прямо в сердце. Рубашка в этом месте была разорвана и пропитана кровью. Лицо Сороканова можно было назвать привлекательным: прямой нос, красиво очерченные губы, волевой подбородок, карие глаза и гладкие черные волосы.

— Он участник войны? — спросил я.

— Да. Оттуда пришел без ноги.

— Он не оставил записку?

— Нет.

Тамара Владимировна села на скамейку, положила ногу на ногу и закурила.

— Как думаешь, Генри? Наверно, несчастная любовь или что-то в этом духе? А что может быть еще? Ссора?

— А у него была девушка? — спросила мой шеф.

— Девушка? Да, была девушка. Он хотел жениться.

— А зачем ему тогда стреляться?

— Они не хотели.

— Кто они?

— Родители. Очень не хотели. Говорили: он черемис, он инвалид.

Нам здесь больше делать было нечего. Признаков борьбы мы не нашли, и все говорило о том, что Сороканов покончил с собой. Мы написали свое заключение и отправились обратно в колонию.

Дальнейшее следствие показало, что Сороканов действительно покончил с собой из-за девушки, на которой он хотел жениться. Сама она была не против, но родители возражали.

В тот день девушка сказала ему, что имела крупный разговор со своими родителями, но не смогла их переубедить.

В деревнях русское население нередко еще смотрело на марийцев с превосходством и не поощряло браки с ними. Данный случай с Сорокановым довольно характерный, удивляло лишь одно: почему девушка послушала своих родителей? Какая это тогда любовь?

Прошло дней десять, а может быть и несколько больше, когда я вновь был вызван ночью в Кузьмине.

— Гарик, опять ЧП,— разбудила меня Тамара Владимировна,— учительница Тамара Пигалева перерезала себе горло. Захвати, пожалуйста, все необходимое для оказания первой медицинской помощи. И обязательно хирургические иглы и шелк.

В избе нас встретил Пигалев, который в конторе колонии работал бухгалтером. Не могу сказать, чтобы он мне нравился. Мясистое лицо, толстый нос и висящая нижняя губа не вызывали симпатии.

— Пожалуйста, помогите,— обратился он к Тамаре Владимировне и ко мне. В середине комнаты на большой кровати с металлическими шарами лежала девушка лет двадцати двух. Довольно невзрачное лицо было мертвенно бледным. Всюду виднелась кровь — на подушке, на одеяле и даже на полу. На тумбочке, которая стояла рядом с кроватью, я увидел окровавленную опасную бритву.

Девушка была без сознания, и пульс едва прощупывался. Видимо, она потеряла много крови. На шее виднелась широкая резаная рана.

При внимательном осмотре выяснилось, что, к счастью, крупные жизненно важные кровеносные сосуды не были задеты, а дыхательное горло лишь слегка.

Я наложил семь швов, сделал уколы и дал понюхать нашатырный спирт, после чего девушка пришла в сознание.

Она посмотрела на меня с удивлением и, как мне показалось, даже с укором, а затем сказала тихо:

— Не надо было мне помогать, доктор.

Пигалев подошел к нам.

— Как она? Будет ли она жить?

— Конечно. Ей повезло. Если бы немного поглубже, ничто бы ее не спасло.

Когда мы поехали обратно в колонию, Тамара Владимировна спросила меня:

— А ты знаешь эту девушку?

— Нет. Знаю только, что она учительница.

— Это из-за нее покончил с собой Сороканов.

— Неужели?

— Да. Она оставила, между прочим, записку, где обвинила своих родителей, которые не разрешили ей выйти замуж за Сороканова.

— Не проще ли было выйти замуж без согласия родителей, чем резать себе горло. Очень глупо.

— Я того же мнения. Не родителям жить с парнем, а ей.

Через месяц, когда снег уже растаял, случилось еще одно ЧП. Километрах в трех от колонии, в лесу, нашли изуродованный труп конюха. Вокруг его живота была обвязана длинная веревка, конец которой оказался разорванным. Лицо покрывали ссадины и кровоподтеки, несколько зубов оказались выбитыми.

При осмотре, ощупывая грудную клетку, я обнаружил множественные закрытые переломы ребер.

Об этом конюхе шла дурная слава. Говорили, что он торгует овсом, предназначенным для лошадей, и кормит им в первую очередь свою семью. Вероятно, поэтому кони имели у него весьма жалкий вид.

На этот раз мне пришлось играть роль Шерлока Холмса. После осмотра трупа я обследовал местность и нашел метрах в пятистах костер, который еще дымился. От него по направлению к трупу тянулся широкий след, на котором четко отпечатались конские копыта. В некоторых местах я обнаружил обрывки одежды и около здоровенного пенька шапку конюха. По всему было видно, что конюха волокли по земле через кочки и валежник и, вероятнее всего, это сделала лошадь. Вопрос только: почему?