Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [76]

Барнау отправили в этап, и роль художника-декоратора мне пришлось взять на себя. Я нарисовал огромный ветвистый дуб с мощным стволом, который заполнил всю заднюю стенку сцены и стал основным фоном спектакля.

Каждый вечер после работы приходили «артисты» в клуб, где и репетировали под руководством Арнольда Соломоновича.

Наступила долгожданная премьера. Зал клуба был переполнен, как положено, первые ряды занимало начальство. Для «артистов» сшили в пошивочной мастерской из разных лоскутков платья и костюмы, а в качестве грима применяли свеклу и сажу.

Сцена было скромно обставлена — стол, трельяж, стулья, скамейка и большой фикус в деревянной кадке, и должна была изображать обстановку зала богатой усадьбы.

К моему большому удивлению артисты играли великолепно. Особенно отличался Михаил Лебедев, одетый в длинное пальто, серую поношенную широкополую шляпу и большие сапоги. За спиной он носил типичный зэковский фанерный чемодан с замком, а в руках держал толстую сучковатую палку.

Вот он подошел к здоровому пеньку, остановился, вытер пот с лица грязным платком, почесался и бросил мрачный взгляд исподлобья. Чувствовалось, что он сильно утомлен. В это время с другой стороны показывался Счастливцев, роль которого исполнял нарядчик Чаузский. Он не был лишен чувства юмора, и его появление сразу вызвало смех в зале. У него был действительно комичный вид: коротенький пиджак, коротенькие панталоны, голубой галстук, детский картузик на голове и палка на плече, на которой висели легкое пальто и узел в цветном платке, весь облик вызывал невольную улыбку.

Я сидел в середине зала и зачарованно следил за ходом спектакля. Все, что происходило на сцене, меня так захватило, что я на короткое время забыл, где нахожусь. Такое же впечатление произвела игра артистов и на остальных зрителей, и лица вольнонаемных тоже изменились. Когда занавес опустился, долго не смолкали аплодисменты. Успех был полным.

Один раз в два-три месяца проводились вечера художественной самодеятельности. Первым номером, как всегда в таких случаях, хором исполнялась песня о Сталине, после чего читались «стихи о Советском паспорте» или отрывки из «Левого марша» Маяковского... Лишь затем могли выступить танцоры, певцы и исполнители юморесок.

Вечера обычно заканчивались танцами под гармошку или баян. И, конечно, пелись частушки на мотивы «Семеновны», «Подгорной» и «Сербияночки». Тогда выходили и блатные в круг, чтобы под звуки «Цыганочки» отбить чечетку.

Все это очень напоминало о воле: соцсоревнования, награждения передовиков, вечера художественной самодеятельности, но только до определенного момента. Для большинства зэков — до развода. Дальше шла уже совсем другая, жестокая и безжалостная жизнь.

Бригадиры

Главное место в жизни зэков занимала бригада, которая должна была стать основной формой перевоспитания.

О ней было сказано, что это: коллективный организм, живущий, работающий, спящий и страдающий вместе в безжалостно-вынужденном симбиозе...

Члены бригады были почти постоянно вместе, за исключением тех часов, которые оставались после работы до отбоя. Все остальное время зэки находились под бдительным оком своего бригадира, от которого зависела их жизнь и благополучие.

Поэтому зэки делали все возможное, чтобы не портить отношения с ним. Они были готовы исполнить все капризы своего бригадира, зная прекрасно, что выработка нормы зависит не столько от трудолюбия и умения зэка, сколько от настроения бригадира.

Среди бригадиров колонии выделялись двое, уже потому, что один из них — Штамбург был осужден по 58-й статье, а другой — Петров слыл неисправимым уркаганом.

Игната Максимовича Штамбурга звали не иначе как «Пан Подольский». Он был одним из тех многочисленных поляков, которые после 1939 года очутились весьма далеко от родных мест просто потому, что были поляками, да еще представителями интеллигенции. Таких оказалось немало и в Марийской республике. Поляки жили здесь и раньше, но пострадали в 1938 году жестоко, когда для выполнения плана поимки шпионов и террористов не хватало необходимого числа людей.

Один из деятелей НКВД П. П. Петров, говоря о методах выявления шпионов и диверсантов империалистических государств, рассказывал: «Для учета лиц с иностранными фамилиями в период массовых репрессий были использованы списки избирателей в Верховные Советы РСФСР и Марийской АССР. Эти списки по приказу наркома Карачарова доставал оперуполномоченный спецгруппы И. Г. Толмачев. По такому списку, к примеру, бригадой следователей во главе с Петровым было «увязано» дело на членов подпольной повстанческой организации, многие из которых в жизни не встречались друг с другом, но объединила их «шпионская» фамилия. Среди них оказались К. И. Пржебельский, поляк по национальности, работающий прорабом на Марбумкомбинате, П. Ф. Цингель, белорус, заведующий учетом Ронгинского РК ВКП/б, К. М. Колодий, русский из г. Йошкар-Олы и другие. Всего 29 человек. Все они постановлением тройки НКВД Марийской АССР 7 октября 1938 года были расстреляны».

Штамбурга арестовали в начале войны. Это был человек среднего роста, с большой лысиной, на которой торчало несколько волос, изогнутым носом, оттопыренными ушами и добрыми глазами.