Марийский лесоповал: Врачом за колючей проволокой - [29]

Я мог только восхищаться сообразительностью Тамары. Я бы не додумался до этого.

Могай-район не простил нам эту «шутку» и, вероятно, как и я, не мог себе объяснить факт исчезновения Тамары. Как он, наверно, ликовал, когда увидел, что девушка направилась ко мне. Для таких людей, как он, не только малограмотных, но также и тупых, особое удовольствие составляет унижать людей, которые умнее их. Для Могай-района борьба с «вшивой интеллигенцией» приносила особую радость. А сверхсчастье — когда их можно посадить в карцер.

На этот раз снова фортуна от него отвернулась, но желание мстить осталось, и вскоре Тамару отправили в Кузьмино.

Валентина

С одним из этапов прибыла из Горького молодая, высокая и стройная женщина, которую вскоре устроили в бухгалтерию. Она была осуждена на два года за растрату.

Валентина, так звали ее, одевалась всегда строго, в темную юбку, белую кофточку и высокие черные сапоги. Также строго было и ее лицо, не лишенное привлекательности, с темно-коричневыми глазами, прямым носом и полными губами. Волосы были темные, гладкие и коротко подстриженные.

Она, так же как Нина и Настя, ходила всегда с бесстрастным выражением лица, словно не видя, что делается кругом.

Я на нее не обращал особого внимания, хотя вежливо здоровался. Мне казалось, что она из тех женщин, которые готовы пойти в монастырь, считая, что можно вполне обойтись и без мужчин.

Как-то она пришла ко мне на прием и попросила аспирина.

— Доктор, у меня очень болит голова,— пожаловалась она.

Мы немного побеседовали, а затем она ушла. Прощаясь со мной, она необычно крепко и сердечно пожала мне руку, и у меня создалось впечатление, что она не хочет отпускать ее.

У Валентины, видимо, часто отмечались головные боли, во всяком случае она стала посещать прием через день и обычно тогда, когда кроме меня в приемной никого не было.

Вскоре, однако, я пришел к выводу, что странные «головные» боли имели несколько иную этиологию, чем предполагал я вначале. Вряд ли такие средства, как аспирин, могли здесь оказать необходимый лечебный эффект. А поскольку молодую женщину бог не обидел внешностью, мне не составляло большого труда бороться с этими болями иным путем.

Когда она однажды вновь пришла за лекарством, на этот раз после вечернего приема, я обратил внимание, что ее большие выразительные глаза были грустнее, чем обычно. Они стали еще печальнее, когда я вручил ей очередной пакетик с таблетками аспирина с кофеином.

— Валя,— сказал я очень тихо,— может быть, вам требуется другое лекарство.

— А какое? — спросила она несколько удивленно.

— Хотите, я вам скажу на ухо. Эта большая тайна.

— Неужели тайна?

—Да.

Она наклонила голову. Тогда я обнял ее крепко и поцеловал в губы. Секундами позже она уже обхватила мою голову и начала страстно целовать мне щеки, глаза, губы. Я ее не узнавал...

У нас не было календарей, и газеты мы не получали, поэтому часто спорили, какой сегодня день.

— Завтра вторник,— сказала однажды Валя.

— Нет, среда.

— Поспорим? — предложила она.

— На что?

— На «американку».

— Согласен.— Меня это устраивало, так как согласно игре (или спору) проигравший «американку» обязан был выполнить любое желание победителя.

Я оказался прав.

— Что вы желаете? — Валя смотрела на меня с любопытством.

— Пока не скажу. Время придет — узнаете.

Когда Валя устроилась в бухгалтерию, ее сразу перевели в комнату, которая располагалась рядом с амбулаторией, где жили Нина и Настя.

Валя была замужем, и я чувствовал без слов, что она жаждала уже иных ласк, чем те, которыми мы обменивались.

Но я также знал, что молодая женщина мечтала о спокойной обстановке, без страха и тревоги, чтобы не было необходимости бояться постороннего вмешательства.

И вот тогда я вспомнил о двери, которая вела из амбулатории в комнату девушек, но была заколочена. Не составляло, однако, большого труда вытащить три гвоздя. Путь оказался открытым.

Как-то Нина и Настя отправились по работе на один из участков, и Валя осталась одна.

Ночью, часа через два после отбоя, я тихо открыл дверь и вошел в комнату. Здесь было очень холодно.

— Кто там? — испуганно спросила Валя.

— Это я.

— Зачем так поздно? — в ее голосе я слышал удивление.

— Я вспомнил «американку», которую ты проиграла.

— Неужели именно сейчас? Ради чего?

— Мне показалось, что тебе здесь очень холодно.

— Ты что, хочешь затопить печку? — она засмеялась.

— Нет в этом нужды. Дровами сейчас не хочу заниматься. У меня в достаточном количестве своего тепла. Вот я и пришел согреть тебя.

Дальше мы обошлись без слов, и Валя заставила меня забыть все вокруг. Она напоминала мне странника, который, замученный в пустыне жаждой, наконец наткнулся на источник чистой воды.

Когда девушки вернулись из командировки, мы перенесли место свидания ко мне, где также могли без тревоги утолить свою жажду. Для Вали был всегда открыт путь к отступлению, если бы кому-то вздумалось побеспокоить меня в ночное время. А так как наружная дверь всегда закрывалась на крючок, опасаться было нечего.

За исключением Нины и Насти, никто не знал о моей дружбе с Валентиной, так как в зоне мы не встречались и строго соблюдали конспирацию. Даже всевидящее око Марии Алексеевны на этот раз ничего не заметило.