Марионетка - [2]

Сейчас для меня выполняет свое первое задание Белинда, двадцатидвухлетняя блондинка из Парижа, полуфранцуженка-полуангличанка. Пока она еще вещь в себе. Не то что она являлась для меня загадкой, просто я еще недостаточно хорошо изучил ее. Французская полиция, направляя своего агента, как, например, ко мне Белинду, одновременно посылает его полное досье, в котором указаны все факты биографии — как в прошлом, так и в настоящем. Я заметил, что Белинда не питает ко мне почтения, которое положено иметь к людям, старшим по возрасту и опыту, не говоря уже о благоговении перед своим шефом. Вместе с тем она выглядит спокойной, деловой и находчивой. А это полностью компенсирует ее сдержанность по отношению ко мне. До этой поездки девушки ни разу не были в Голландии. Именно поэтому они и сопровождали меня сейчас. Такие очаровательные девушки встречаются в нашей, далеко не очаровательной профессии еще реже, чем меховые манто в Конго, и есть почти стопроцентная гарантия, что преступные элементы ни в чем не заподозрят их.

Наконец, самолет приземлился. Самое удивительное то, что шасси выдержали. Я открыл глаза и стал обдумывать более важные проблемы. Дюкло... Джимми Дюкло ожидает меня в аэропорту Скипхол, чтобы сообщить важную информацию. Настолько важную, что исключалась отправка шифровки по обычным каналам, и настолько срочную, что некогда было ждать прибытия дипкурьера из нашего посольства в Гааге. Я не задумывался над тем, какие именно сведения мне должен сообщить Дюкло. Через пять минут это станет известно. Я знал только одно: именно эта информация особенно необходима мне. Источники Дюкло очень надежны, и их сведения всегда стопроцентно достоверны. Дюкло отлично знает свое дело и никогда не ошибается.

Самолет замедлил ход, и сбоку, из-за главного корпуса, подали трап для пассажиров.

Я отстегнул ремень, встал, мельком, безразлично взглянул на Мэгги и Белинду и, ничем не выдавая, что знаком с ними, пошел к выходу, не дожидаясь полной остановки самолета. Персонал авиалинии не одобряет такого поведения, да и пассажиры всем своим видом показывали, что считают меня нахалом, который лезет без очереди, не считаясь ни с кем. Я не обращал внимания на их косые взгляды, давно смирившись с тем, что популярность мне не угрожает.

Стюардесса все же улыбнулась мне, но эта улыбка не была знаком признания или одобрения моей внешности. Люди иногда улыбаются, если кто-то вызывает у них либо интерес, либо опасения, а возможно, и то и другое сразу. Когда мне случается летать, если не считать полетов во время отпуска раз в пять лет, я вручаю стюардессе запечатанный конверт для передачи командиру экипажа, а тот, желая произвести на хорошенькую девушку впечатление, доверительно сообщает ей о содержании вложенной в конверт бумаги: стандартного предписания об оказании мне при любых обстоятельствах всяческого содействия. Откровенно говоря, бумага обеспечивает только быстрое и безукоризненное обслуживание во время завтраков и обедов, а также при обслуживании в баре. Другая привилегия, которой пользуются мои коллеги и я, действительно чрезвычайно полезна, так как освобождает нас (как и дипломатов) от таможенного досмотра. Эта привилегия всегда кстати: в моем багаже обычно имеется пара безотказно действующих пистолетов, небольшой, но хорошо подобранный набор инструментов для взлома, а также несколько запрещенных приборов, на которые иммиграционные службы развитых стран смотрят весьма неодобрительно. Я никогда не беру с собой оружия: его может случайно заметить сосед по креслу и поднять никому не нужную тревогу. Более того, только сумасшедший станет стрелять в салоне современного самолета. Это, кстати, и объясняет поразительные успехи угонщиков самолетов: взрыв в герметизированном пространстве обычно приводит к самым фатальным последствиям.

Дверь самолета открылась, и я ступил на трап. Двое служащих аэропорта вежливо посторонились, пропуская меня. Я направился в аэровокзал к двум эскалаторам, увозящим и привозящим пассажиров. В конце эскалатора, доставляющего пассажиров на выход, повернувшись спиной к эскалатору, стоял какой-то мужчина среднего роста, худощавый, темноволосый, с морщинистым, смуглым и несимпатичным лицом, холодными глазами и узкой щелью вместо рта. Мне бы не хотелось, чтобы такой тип наносил визиты моей дочери. Впрочем, одет он был достаточно респектабельно: черный костюм, черный плащ, а в руке большая, новенькая, фирменная сумка авиакомпании.

Но меня мало волновали несуществующие поклонники несуществующих дочерей, и я перестал думать об этом. Оттуда, где я стоял, был хорошо виден эскалатор, доставляющий пассажиров к самолетам. На дорожке стояло четверо мужчин. Одного из них я тут же узнал. Высокий, худой, в скромном сером костюме, с тоненькими усиками, внешне похожей на преуспевающего бухгалтера. Джимми Дюкло — собственной персоной. Я успел подумать, что свои сведения он действительно считает необыкновенно важными и срочными, коль явился сюда, чтобы перехватить меня уже при выходе из самолета. Я успел также подумать, что для того чтобы войти в аэровокзал, ему надо было подделать пропуск полицейского. Это казалось логичным: Джимми — виртуоз по подделыванию документов. Я успел еще подумать, что нужно будет вежливо и по-дружески помахать ему рукой и улыбнуться. Именно так я и поступил. Он тоже помахал мне рукой и улыбнулся. Улыбка длилась меньше секунды, превратившись в гримасу ужаса. И тут я почти подсознательно заметил, что направление его взгляда слегка изменилось.