Марион. Мне всегда 13 - [7]

Она ни на секунду не задумалась о том, чтобы поприветствовать твоего отца в колледже, выразить ему соболезнования, предупредить о том, что будет говорить о тебе по телевизору, попросить нашего разрешения. Даже твое имя она назвала без нашего на то согласия.

На следующее утро, 15 февраля, нас с твоим отцом вызвали в полицию. «Вы уверены, что не было насилия?» Меня бросало в дрожь от мысли, что ты могла быть убита, что ты стала жертвой физического насилия. Хотя ты была уже мертва. Не могло быть ничего страшнее.

Полицейские принимали нас по отдельности и задавали вопросы. Кто мы такие? Как ты себя чувствовала? Какими были отношения между нами? Элементарные вопросы, чтобы удостовериться в личности. Я была настолько шокирована, что уже не помню половины. Затем нас спросили, по очереди – мы потом поняли, для чего, – была ли у тебя своя страница на «Фейсбуке». «Нет, я ничего об этом не знаю», – ответила я.

Полицейские хотели знать, подали ли мы жалобу. Мы подтвердили, что подали жалобы на учеников, названных в твоем письме, на колледж и на всех, кто, судя по результатам опроса, мог быть ответственным за смерть Марион.

Вернувшись домой, мы с твои отцом обсудили все это. Нам задали вопрос: была ли у тебя страница на «Фейсбуке»? Когда ты была в пятом классе, то просила у меня разрешения завести ее. Я сказала: «Нет, не в двенадцать лет». Примерно за полтора месяца до смерти ты вернулась к этой теме. «У меня нет страницы на «Фейсбуке». У всех есть страницы на «Фейсбуке»! И все слоняются по улицам, а я нет!» Это меня озадачило: «Для чего ты хочешь слоняться по улицам?» Было уже семь часов, и я должна была купать малышей. Я вздохнула: «Хорошо, послушай. Скоро год закончится. А потом, в третьем классе, мы установим новые правила. Тебе будет четырнадцать, и ты заведешь свою страницу».

В твоей комнате у тебя не было доступа к компьютеру. Но разве могли мы быть уверены, что ты не завела себе аккаунт? Мы уже поняли, что ничего не знали о тебе. Мы были настолько растеряны.

Я зашла на «Фейсбук». Набрала твое имя – Марион Фрез. Но не нашла ничего похожего. Только омонимы.

В твоей сумке я нашла школьный ежедневник, куда ты записывала даты контрольных и тому подобное. На первой странице были твое имя, фамилия, номер телефона и адрес электронной почты. Я включила компьютер и стала подбирать пароль наугад. Одно из слов подошло. Когда я открыла твой ящик, я увидела сообщение: «Вы получили новые уведомления на «Фейсбук».

Я перешла по ссылке на твою страницу. Ты скрывалась под псевдонимом: Mayonfraisie. Ты завела аккаунт 7 декабря – за месяц до того, как попросила у меня разрешения. Должно быть, ты ощущала себя виноватой и хотела получить наше согласие, чтобы успокоиться.

Я заметила, что ты заблокировала мне доступ на свою страницу. Ты также заблокировала своего дядю, моего младшего брата. В то время из всей семьи только мы с ним пользовались «Фейсбуком».

Ты заблокировала доступ на страницу, куда тебе приходили как безобидные сообщения, так и всякие ужасы. Например: «Tu vas en recevoir plein la gueule!» (Ты получишь по морде!) Кто мог такое написать?

Я видела лишь обрывки фраз. То, что можно было видеть в уведомлениях по твоей истории сообщений. Но сами сообщения были стерты. Это потрясло меня. Если им понадобилось стирать все письма на следующий день после твоей смерти, значит, им было в чем себя винить, не так ли?

Я начала рассуждать. Это было несложно – понять смысл обрезанных фраз. Они удалили сами сообщения – «данная страница не найдена», – поскольку хорошо понимали, что там они вовсе не осыпали тебя комплиментами. Они слишком хорошо это понимали. И мне было больно даже представить, что именно ты чувствовала всякий раз, когда твой телефон вибрировал. И больно от мысли, что я не могла тогда тебе помочь. И больно оттого, что у меня не было никаких точных доказательств – только эти идиотские уведомления.

И тогда я принялась за работу детектива, которая заняла у меня недели и месяцы. Месяцы, чтобы снова прийти к выводу, что я ничего не знала о твоей жизни и о тех, кто толкнул тебя на суицид.

Но сначала я позвонила в полицию и сообщила им эту новость. Все оказалось не так, как мы предполагали: у тебя была страница на «Фейсбуке». 7 декабря – приблизительно в то же самое время ты «потеряла» свой дневник. И приблизительно в то же самое время ты влюбилась в Романа.

Он прислал мне сообщение 15 февраля, твой парень. Что он сделал для того, чтобы тебя защитить? Ты не упомянула его имени среди мучителей, но не был ли он соучастником? Я сердилась на него, я сердилась на всех, потому что тогда еще не могла разложить все по полочкам в своей голове, понять, кто виноват.

У меня осталось смс от него, полученное в 20.48: «Добрый вечер, извиняюсь за беспокойство. Я просто хотел выразить вам мои искренние соболезнования. Роман». Я огрызнулась в ответном сообщении: «Откуда у тебя мой номер?» – «Я узнал его у одного из жителей города, пожелавшего остаться неизвестным». – «Мне нужно имя, иначе я обращусь в полицию. Это незаконно, не у всех есть мой номер. Буду благодарна тебе за быстрый ответ». – «Это Матильда. Я просто хотел быть вежливым. Сожалею, мадам».