Марион Фай - [116]

Но, по зрелом обсуждении, она думала, что лучше будет признать герцога. Да больше ей ничего не остается. Чтобы она ни делала, ей не посадить молодого человека за его скромный стол, не возвратить ему его скромное имя.

Ее долг был — сообщить известие маркизу, но прежде чем она успела это исполнить, ее неожиданно посетил мистер Гринвуд. Мистер Робертс все уладил единственно с помощью сильных аргументов и убедил мистера Гринвуда отправиться в Шрьюсбёри, в день назначенный для его отъезда. Ему было объявлено, что, если он уедет, то получит 200 фунтов в год от маркиза, да лорд Гэмпстед прибавит 100, о чем маркиз может и не знать. Если же он, в назначенный день, не выедет, то ста фунтов ему не прибавят. Обе стороны не скупились на слова, но он уехал. Маркиз не пожелал его видеть, маркиза простилась с ним самым официальным образом. Уезжая, он говорил себе, что в семействе еще могут возникнуть обстоятельства, которые послужат ему на пользу. Теперь он также узнал великую, семейную новость и приехал с мыслью, что первый объявит ее в Траффорд-Парке.

Он спросил бы маркиза, но знал что тот его не примет. Леди Кинсбёри согласилась его принять и его ввели в комнату, куда он так часто входил без доклада.

— Надеюсь, что вы здоровы, мистер Гринвуд, — сказала она. — Вы все еще живете в наших местах?

В Траффорде прекрасно знали, что он выехал.

— Да, леди Кинсбёри. Я не выезжал из этих мест. Я думал, что вы, может быть, пожелаете еще раз меня видеть.

— Не думаю, чтоб нам была надобность вас беспокоить, мистер Гринвуд.

— Я приехал с новостью, которая касается вашего семейства.

— Присядьте, мистер Гринвуд. Какая новость?

— Мистер Джордж Роден, почтамтский клерк…

— Герцог ди-Кринола, хотите вы сказать?

— О! — воскликнул мистер Гринвуд.

— Все это мне известно, мистер Гринвуд.

— Что почтамтский клерк — итальянский аристократ?

— Что итальянскому аристократу угодно было, на несколько времени, сделаться почтамтским клерком. Вы это хотели сказать?

— И леди Франсес будет разрешено…

— Мистер Гринвуд, я должна просит вас здесь не обсуждать действий леди Франсес.

— О! не обсуждать действий милэди!

— Не можете же вы не знать, как маркиз за это рассердился.

— А мы таки иногда обсуждали действия леди Франсес, леди Кинсбёри.

— Теперь я этого делать не желаю. Оставим это, мистер Гринвуд.

— О лорде Гэмпстеде также нельзя говорить?

— Также нельзя. По-моему, вы очень дурно поступили, приехав после всего, что происходило. Если б маркиз знал…

«О, если б маркиз знал! Если б маркиз все знал и другие также», — подумал, но только подумал мистер Гринвуд. Вслух он сказал только:

— Отлично, леди Кинсбёри. Пожалуй, мне теперь лучше уехать.

И он уехал.

Посещение его послужило подтверждением. Она не смела долго скрывать новость от мужа, а потому, в течение вечера, пошла к нему, с письмом сестры в руках.

— Как! — сказал маркиз, когда чтение кончилось. — Как! герцог ди-Кринола.

— В этом не может быть сомнения, милый.

— И он почтамтский клерк?

— Теперь, нет.

— Я не совсем понимаю, чем же он будет. Кажется, он никакого наследства не получил.

— Сестра ничего не пишет.

— Так что ж толку в его титуле? Ничего нет на свете вреднее нищей аристократии. Почтамтский клерк вправе жениться, но бедный аристократ должен, во всяком случае, дать своей бедности умереть с ним.

С этой стороны вопрос до сих пор не представлялся леди Кинсбёри. Когда она предложила ему пригласить молодого человека в Траффорд, он, как будто, вовсе не нашел это нужным.

— Было бы гораздо лучше, если б Фанни вернулась, — ввернул старик, — молодой человек, вероятно, поселится на родине, если вся эта история не сказка, выдуманная Персифлажем у себя в министерстве.

XIV. Весь свет это знает

По возвращении в Гендон-Голл, леди Франсес нашла следующее письмо от своей приятельницы, лэди Амальдины:

«Дорогая Фанни,

Я положительно в восторге, что могу поздравить тебя с удивительной и крайне романической историей, которую нам только что рассказали. Я никогда не принадлежала в числу тех, кто тебя «особенно» осуждал за то, что ты отдала свое сердце человеку, который настолько ниже тебя по общественному положению. Тем не менее, мы все не могли не находить, что очень жаль что он — почтамтский клерк. За то теперь ты имеешь основание гордиться. Я изучила вопрос основательно и убедилась, что герцогам ди-Кринола приписывается «самая чистая кровь» в Европе. Несомненно, что один из представителей этого семейства был женат на принцессе из дома Бурбонов до вступления их на французский престол. Я могла бы сообщить тебе все подробности, если б не была уверена, что ты сама уже все разузнала. Другой женился на троюродной сестре того Максимилиана, который был женат на Марии Бургундской. Есть предположение, что одна из дам этого семейства была женою младшего брата одного из Гизов, хотя не совершенно «достоверно», были ли они когда-нибудь женаты. Но это маленькое пятнышко, дорогая, едва ли теперь до тебя касается. Говоря вообще, не думаю, чтоб в целой Европе было лучшее имя. Папа говорит, что ди-Кринола постоянно фигурировали в Италии, то на политической арене, то во время возмущений, то в битвах. А потому это вовсе не то, как если б они все полиняли и более не имели никакого значения как иные фамилии, о которых мы читаем в истории. Признаюсь, я думаю что ты должна быть очень счастливой девушкой. Я сама чувствую, что совершенно стушевалась, так как, что ни говори, а титул Мерионетов дарован только в царствование Карла II. Правда, ранее этого существовал один лорд Льюддьютль, но и он был сделан лордом только Иаковом I. Поуэли, без всякого сомнения, очень древняя уэльская фамилия; говорят, что между ними и Тюдорами было какое-то родство. Но что все это в сравнении с теми почестями, которые еще в средние века воздавались аристократическому дому ди-Кринола?