Марьинские клещи - [5]

Воцарилась полная неподвижность в природе.

На западе на какой-то миг засияло небо, тусклые лучи пронзили облачную накипь и тут же потонули в густеющих сумерках.

Чувствовалось, как воздух всё больше становился холодным.

Из него на траву падал едва заметный, похожий на мелкий бисер, иней. Наступал осенний вечер. Звучали команды на вечернюю поверку.

Прохоров и Миронов поспешили к себе в землянку.

Личный состав подразделений 19-й армии, занявшей рубежи на подступах к Вязьме, отходил к краткому фронтовому сну.

6

На огромных просторах Советского Союза — от южных степей Причерноморья и до берегов Финского залива под Ленинградом — война не затихала и ночью. Оперативные группы красноармейцев шли в тыл к немцам, совершали там диверсии. Наши разведчики пересекали фронт, чтобы взять «языков», в небо поднимались «ночные тихоходы».

Не дремали и фашисты. Они также нередко использовали тёмное время для своих операций.

Для шести армий, а также и резервных подразделений Западного фронта, державших оборону на протяжении 340 километров — от Осташкова до Ельни, уходящие сутки выдались «спокойными» в отличие от соседей на Брянском фронте. Там фашисты прорвали оборону, проутюжили танками 60 километров и заняли город Севск.

По радио из Москвы несколько раз читали сводку Совинформбюро: «В течение первого октября наши войска вели бои с противником на всём фронте».

Теми же сутками в Москве, казавшейся многим и из-под Вязьмы очень-очень далёкой, закончилась конференция, где Англия и Америка дали обязательство поставлять в СССР (до июня 1942 года) ежемесячно — 400 самолётов, 500 танков, 200 противотанковых ружей, тысячи тонн алюминия, свинца, олова, молибдена, броневых листов для танков; зенитные пушки, противотанковые орудия.

Англосаксы и американцы, похоже, были довольны, что у них открылась халява — хапнуть большие деньги на бойне, которую они же и устроили, подтолкнув немцев на войну против Советского Союза.

Это был излюбленный политический приём «цивилизованного Запада», который сработал и летом 1941 года.

Советское правительство в ответ на помощь намеревалось предоставить США и Англии сырьё для выпуска вооружений, а также оплачивать их поставки золотом из казны.

А пока здесь, далеко от Москвы, в долинах и перелесках вяземской земли, ощущался осенний заморозок.

Завтра наступал уже 103-й день Великой Отечественной войны.

На календаре было 2 октября 1941 года.

7

Разбрызгивая редкие лужи на сельской дороге, в сумерках, не включая на всю мощность фары, катили две легковые машины подчинённые Западному фронту. Задумавшись о чём-то, на переднем сиденье ехал сам командующий. Ещё и месяца не прошло, как Иван Конев, получив очередное звание генерал-полковника, вступил в новую должность. Пока он не успел освободиться от старых привычек, приобретённых во время, когда командовал армией. Они проявлялись в том, что Иван Степанович любил лично вникать в подробности обширного хозяйства 19-й армии. Бывало, что он не доверял отдельным офицерам, перепроверял их, выезжал на позиции. И если командарм обнаруживал ложь в донесениях, либо неточности о состоянии войск, то он мог круто наказать виновных.

Теперь, похоже, кто-то из штабистов тоже получит на орехи, судя по суровому выражению на лице командующего.

Вместе с другими руководителями Западного фронта он возвращался в штаб после осмотра расположений действующих армий под Вязьмой, а также позиций, куда прибывали, где окапывались дивизии народного ополчения, наскоро сформированные в Москве, присланные для подкрепления армейских соединений.

Много чего увидел Иван Степанович Конев за целый день. В душе у него гнездились противоречивые чувства. Нет, он не усомнился в боевом духе солдат, генералов, младших офицеров, горящих желанием громить врага ополченцев. Дух соответствовал тому, чем обычно заканчивал он приказы, будучи командармом: «Славные воины! Вы уже нанесли фашистским собакам сокрушительный удар! Вперед, к новым подвигам! За Родину, за Великого Сталина!».

Так призывал он в кровавых, жестоких боях под Витебском. Туда срочно перебросили 19-ю армию, и Конев прибыл раньше своих частей. Он с небольшим отрядом охраны отыскивал штаб Западного фронта. На шоссе генерал столкнулся с потоком отступающих — солдаты и офицеры шли в беспорядке, связь со штабами у них была потеряна, они не знали обстановки, не могли точно определить, где свои, где неприятель.

Конев вышел из машины. Снял плащ, чтобы все видели знаки различия в петлицах, чтобы все поняли, кто к ним будет обращаться. Выбирая взглядом в толпе кадровых бойцов и офицеров, генерал спокойно, но сурово потребовал:

— Приказываю прекратить отступление! Построиться в колонну!

Уверенный тон генерала, его воля, которая сквозила в приказах, его решимость подействовали на тех, кто отступал. Они стали останавливаться, собираться вокруг Конева, постепенно образовалась целая колонна военных.

В Витебск, вослед за вездеходом командарма, пришли несколько подразделений пехоты, батарея пушек и три тяжелых танка «КВ».

Это была неплохая подмога для частей, оставшихся оборонять Витебск.

С рассветом авиация немцев бомбила Витебск, после танки и довольно много пехоты на мотоциклах двинулись к мосту через Западную Двину, где держал оборону поредевший батальон майора Рожкова из 37-й армии с несколькими ротами народного ополчения. Конев наблюдал за ходом боя, видел, как удачно наши артиллеристы поддержали действия майора: танки фашистов горели, уцелевшие повернули назад, их обгоняла пехота на мотоциклах, атака не удалась.