Марина Мнишек - [12]

и ушел от смерти, от которой еще в самом течении моего детства избавил меня Всемогущий Бог дивным и во истину необычным своим промыслом, направил в эту страну, подвластную его величеству королю польскому и сохранил доныне в безвестии и тайне. Но настало время, когда я должен был наконец открыться и предстать перед его величеством королем. Когда явился я к нему и когда я прилежнее присмотрелся к цветущему состоянию католической веры по обряду Святой Римской церкви, я постепенно стал прилагать свое сердце к воспринятою и познанию ее и обрел, наконец, сокровище ценнейшее и царство много славнейшее и лучшее, чем то, которого я лишился великим нечестием тирана». Далее «нижайший слуга Дмитрий Иванович царевич России и наследник Московской монархии» отрекался от «греческой схизмы» и заявлял о своем воссоединении с римско-католической верой. Царевич делал тонкий намек на то, что в случае своего «восстановления» на «отчем царстве» будет стремиться к «воссоединению с церковью столь великого народа»: «Кто знает, на что благоволил Он присоединить меня к Своей церкви?» Однако Дмитрий упоминал о том, что его послание носит секретный характер, и просил «сохранить сие до времени в тайне» [39].

Жених царской крови, не ради ли самой Марины Мнишек сменивший веру своих предков, удостоенный чести переписки с папой римским и известный королю, – о чем еще могло мечтаться не знавшей высшего света, но стремившейся к яркой жизни молодой девушке? Не случайно вслед за этим первым краковским триумфом союзники – царевич Дмитрий Иванович и сандомирский воевода Юрий Мнишек – от слов перешли к делу. Все, о чем они раньше говорили друг другу намеками, теперь приняло форму документально оформленных договоренностей. 25 мая 1604 года царевич выдал запись воеводе Юрию Мнишку о том, что при достижении царского престола он гарантирует уплату ему одного миллиона польских злотых и обещает жениться на его дочери Марине Мнишек, сделав ее наследственной владетельницей Новгородской и Псковской земель. 12 июня царевич Дмитрий дополнительно обещал отдать во владение своим сторонникам в Речи Посполитой Северскую и Смоленскую земли. Юрий Мнишек и его потомки уравнивались в правах с потомками короля Сигизмунда III. Каждому роду – Мнишков и Вазов – доставалась половина этих земель, а заодно решался исторический спор между двумя государствами об их принадлежности.

Содержание договоренностей царевича Дмитрия Ивановича с воеводою Юрием Мнишком хорошо известно. Польские «листы», в том числе договор 25 мая 1604 года, были найдены «у розстриги в хоромех» при его свержении с трона и «чтены всем людем на Лобном месте» [40]. Тексты писем известны также благодаря первым публикациям (в том числе на языке оригинала) во втором томе «Собрания государственных грамот и договоров» в 1819 году. Иногда даже кажется невероятным, как могли уцелеть в веках документы, раскрывающие всю «тайную подноготную» действий самозванца. В записях отражен постыдный торг, где будущий царь Дмитрий Иванович действует как предатель интересов Московского государства. Сандомирский же воевода не жалеет ни средств, что еще полбеды, ни чести своей дочери, чтобы в будущем сорвать огромный денежный куш. Но задумаемся: не мешает ли использование черно-белой палитры правильной оценке всего замысла? Мы уже видели, что царевич Дмитрий умел отступать, давать обещания, соглашаться на невыгодные условия, откладывая их исполнение на будущее. Поэтому надо еще ответить на простой вопрос: а собирался ли самозванец выполнять то, что обещал?

Кажется, история уже дала свой ответ, проложив дорогу к власти этому фанатику цели, не жалевшему полцарства, чтобы сделать свою мечту былью, а потом низвергнув его в прах. Тогда, при царе Дмитрии Ивановиче, некому было предъявить к оплате векселя, выданные им в Речи Посполитой в мае-июне 1604 года. Но немаловажно и то, что они продолжали оставаться действительными еще сто с лишним лет! В начале XVIII века правнук Юрия Мнишка великий коронный маршалок Йозеф Вандалин Мнишек затеял тяжбу с Россией о компенсации за обещанные земли. Двадцать лет польские и русские дипломаты серьезно обсуждали этот вопрос, пока он не закрылся сам собою за смертью истца, так и не дождавшегося удовлетворения. Более того, оригиналы документов, относившихся к московской кампании царевича Дмитрия Ивановича, оказались потерянными для родового архива Мнишков и остались в России (сейчас это фонд 149 «Дела о самозванцах» в Российском государственном архиве древних актов) [41]. Далеко смотрел мудрый канцлер Ян Замойский, отвечая на обращение воеводы Юрия Мнишка о поддержке «царевича»: «Кость падает иногда недурно, но бросать ее, когда дело идет о важных предприятиях, не советуют».

Вернемся к тому первому документу от 25 мая 1604 года, в котором были подробно расписаны условия женитьбы «царевича» Дмитрия на Марине Мнишек. Он оформлен в виде записи, выданной будущим женихом, именовавшим себя следующим титулом: «Мы, Дмитрей Иванович, Божиею милостию царевич великой Руси, Углицкий, Дмитровский и иных, князь от колена предков своих, и всех государств московских государь и дедич». После общих рассуждений о «будущем состоянии жития нашего» царевич Дмитрий Иванович дает обещание жениться на Марине Мнишек, подтверждая его клятвами во имя Троицы: «Усмотрили есмя и улюбили себе, будучи в королевстве в Полском, в дому честнем, великого роду, житья честного и побожного приятеля и товарыща, с которым бы мне, за помочью Божиею, в милости и любви непременяемой житие свое провадити, ясневелеможную [ее милость] панну Марину с Великих Кончиц Мнишковну… дочь ясневелеможного пана Юрья Мнишка с Великих Кончиц, воеводы Сендомирскаго, Львовскаго, Самборскаго, Меденицкаго и проч старосты, жуп