Марина Цветаева. Твоя неласковая ласточка - [51]

.

Аля растет и хорошеет, знает уже несколько букв, замечательно слушает и пересказывает сказки. У нее хорошая, аккуратная, чистоплотная, бездарная няня-рижанка. Другая прислуга — приветливая расторопная солдатка, милая своей полудеревенскостью. В доме приблизительный порядок. Пол-обеда готовится у соседей, на плите, мы кухни еще не топим.

— Вот Лиленька, дела хозяйственные. А вот одни из последних стихов:

И другу на руку легло

Крылатки тонкое крыло.

— Что я поистине крылата, —

Ты понял, спутник по беде!

Но, ах, не справиться тебе

С моею нежностью проклятой!

И, благодарный за тепло,

Целуешь тонкое крыло.

А ветер гасит огоньки

И треплет пестрые палатки,

А ветер от твоей руки

Отводит крылышко крылатки

И дышит: «душу не губи!

Крылатых женщин не люби!»

Стихотворение обращено к Никодиму Плуцер-Сарна. Его портрет от Аси Цветаевой: «Лицо узкое, смуглое, черные волосы и глаза. И была в нем сдержанность гордеца, и было в нем одиночество, и что-то было тигриное во всем этом…» Опять Тигр…

Они знакомы с весны, он значительно старше Марины, доктор экономики. Увлечение затянется, стихи приумножатся (замечательные — «Дон-Жуан», «Кармен», «Любви старинные туманы…», «Запах, запах твоей сигары…», «В огромном городе моем — ночь…», «Вот опять окно…», «Бог согнулся от заботы…», много других), в итоге сложится цикл «Романтика» (1918). До чего ж хорош этот новый просторный стих:

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,

Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,

Оттого что я тебе спою — как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,

У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —

Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

 Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты —

О проклятие! — у тебя остаешься — ты:

Два крыла твои, нацеленные в эфир, —

Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

15 августа 1916

(«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…)

Впору сказать о возникновении цветаевского ударника — исходя из ее характеристики Черубины де Габриак: «Ахматовский образ, удар — мой…»

Сережа, втайне от Марины, задумал купить имение под Москвой: десять десятин фруктового сада — дом стоит на горе над речкой. Иллюзия, греза. А в это время в доме на Полянке происходит пожар — сгорели все службы. Если выдадут страховые деньги — все будет обстоять хорошо, — надеется Сережа.

Идет война, и литература идет своим ходом. Корней Чуковский задумал издать книгу для маленьких детей «Радуга» и обратился с просьбой принять участие в сборнике к Маяковскому, Брюсову, Волошину. Волошин, посылая ему перевод шведской «Колыбельной», среди поэтов, которых стоило бы привлечь, назвал имена Ходасевича и Цветаевой. Чуковский написал им и получил ответ:

Многоуважаемый Корней Иванович,

я Вам очень признателен за предложение — и постараюсь прислать что-нибудь, — не сию минуту, конечно, ибо сейчас ничего подходящего у меня нет.

Сколько я ни думал о том, кто бы еще из московских поэтов мог Вам пригодиться, — никого, кроме Марины Цветаевой, не придумал. Позвонил к ней, но она уже сама получила письмо от Вас. Она говорит, что могла бы здесь подойти Любовь Столица, — и даже собирается к Столице обратиться. Поговорю еще с Парнок. Больше, кажется, в Москве нет никого. «Великих» Вы сами знаете — а не великие могут писать только или экзотическое, или заумное. Я же, повторяю, постараюсь бьггь Вам полезным.

Преданный Вам Владислав Ходасевич.

Москва

13/XI 916

В конце года Марину видели у себя в вечернем Трехпрудном — она вела небольшую веселую компанию, что-то весело рассказывала и была в красном пальто с пелериной, отделанной по краям мехом, в такой же шапочке и в модных туфлях на высоких каблуках, и это естественно, поскольку она с четырнадцати лет ходит только на высоких. Шел снег.

Шестнадцатый год. Конец этого года потряс Россию — 17 декабря убили Гришку Распутина.

С наступающим Новым годом!

Глава пятая

Место службы Сережи определилось. В начале января 1917 года он прибывает в Нижний Новгород, где находится его часть: зачислен в списки 1-го подготовительного батальона 4-й роты. Туда же, так совпало, по своим служебным делам приезжает Никодим Плуцер-Сарна.

Нижний Новгород, 27 января 1917 г.

Милая Марина, вчерашний день я провел весь с Сережей. Это был очаровательный и грустный день. Я говорил с ним о всем что приносил нам день, легко уходя от фактического к личному отношению, к чувствованию, к себе.

Я сразу полюбил навсегда этого очаровательно отсутствующего человека с его совершенно невинно-детским отношением к жизни. Полюбил безнадежно, независимо от его отношения ко мне.

Когда я сидел с Сережей и беспокоился из-за него, из-за его волнения и страдал, что мне не дано взять на себя всего того, что может ему быть неприятно или тяжело, у меня было чувство, что рядом со мной с тождественными чувствами к нему сидите Вы, милая Марина.

Это должно Вам, Маринушка, окончательно пояснить многое в моем отношении к Сереже.