Мариенбад - [11]

Я даже представить себе не могу, дорогая Бейльця, чтобы это был Меерка Марьямчик, потому что ты с ним, кажется, вовсе не так близко знакома. А тем более ты сама пишешь, что он шарлатан и что его Ханця с ним несчастна. Разве что ты с ним ближе познакомилась в последнее время, как раз у жены Хаима Сорокера, у Эстер? Но ты бы, кажется, могла и мне рассказать, что познакомилась с этим сокровищем! А если ты не рассказала, значит, ты с ним не познакомилась. А если ты с ним не познакомилась, то возникает тот же вопрос: кто же был молодой человек, который ожидал тебя в Мариенбаде на вокзале, и откуда он знал, что ты приезжаешь? Думаю, однако, что вся эта история – вранье, потому что исходит она от Ямайчихи. Поэтому прошу тебя, дорогая моя Бейльця, не обижайся, что я пишу тебе о таких вещах, которых на свете не было. Еще и еще раз прошу тебя повидаться с моим добрым другом Хаимом Сорокером и чтобы ты брала у него деньги, сколько тебе нужно, и не экономь на своем здоровье, и доставляй себе все возможные удовольствия и развлечения, и приезжай домой здоровая и крепкая, как желает тебе твой супруг

Шлойма Курлендер

10. Хаим Сорокер из Мариенбада – своему другу Шлойме Курлендеру на улицу Налевки в Варшаву

Дорогой друг Шлойма!

Теперь я могу тебе написать о твоей Бейльце. Она уже, слова богу, в Мариенбаде, и я уже с ней повидался, но поговорить с ней я удостоился не больше двух минут по причине, от меня не зависевшей. Однако я лучше расскажу по порядку все как было. Ты ведь знаешь, я люблю так: уж если рассказывать, то со всеми подробностями.

Как я писал тебе в прежнем письме, здесь, в Мариенбаде, почти весь день проводишь на улице, на прогулке. Делать, слава богу, нечего, никто палец о палец не ударяет, все только и делают, что шагают взад-вперед по улицам. Встретишь одного, другого, поздороваешься и шагаешь дальше – просто так, без всякой цели, с одним намерением – «сбавить».

Между тем, гуляя таким образом сегодня после обеда и сбавляя, я вижу – шурьяк моей жены, Меер Марьямчик, идет с какой-то красивой женщиной в широкополой шляпе, и совсем по-приятельски, как кавалер, под руку. Ну о том, что шурин моей жены может гулять по улице с женщинами, рассказывать тебе незачем, его знают на Налевках как облупленного. Кто не знает Меера-шарлатана? Мой тесть, бедняга, немало денег потратил, покуда отыскал эту находку для своей младшей дочери. Я тогда же сказал моей Эстер: «Знаешь, Эстер, этот парень мне что-то не нравится. Чересчур франтоват и чересчур большой хлыщ для твоей Ханци». Но ведь она – женщина, вот она и отвечает: «А ты, когда был холостым, не был таким же? Ты бы и сейчас был таким, только…» «Только что?» – спрашиваю. «Ничего! – отвечает. – Не о чем толковать». Ну и так далее, все полусловами, как водится у жен.

Словом, вижу – мой шурьяк шагает с какой-то красавицей, и оба прижались друг к дружке, и думаю: «Господи! Кто бы это мог быть? Что-то она мне знакома! Только никак не вспомню, кто она?» И вдруг мелькнула у меня мысль: «Погоди-ка, а может быть, это Бейльця? Ведь вчера как раз она должна была приехать из Берлина. Но, во-первых, какое отношение имеет к ней Меер Марьямчик? А во-вторых, с какой радости под ручку? Когда это они успели так подружиться, чтобы ходить под ручку?» Между тем, пока я так стою и размышляю, припожаловала Ямайчиха со всеми тремя своими мамзелями. «Здравствуйте!» – «Добрый день!» – «Как вам нравится эта парочка?» – «Какая парочка?» – «Ваш Меер Марьямчик с женой Шлоймы Курлендера. Полюбуйтесь, водой не разольешь!..» – «А какое Меер имеет отношение к Бейльце?» А она отвечает: «Ого! Я их вчера видела вместе на вокзале. Видно, сговорились. А то как бы ваш шурин мог знать, когда жена Шлоймы Курлендера должна приехать в Мариенбад?…» Так говорит Ямайчиха и сыплет и сыплет, по своему обыкновению. Но я полагаю, что мой шурин узнал об этом от мадам Чапник. Она растрезвонила по всему Мариенбаду, что приезжает твоя Бейльця, и всем показывала письма, которые Бейльця писала ей из Берлина. Я хотел было поехать на вокзал, чтобы встретить ее, но не знал, с каким поездом она приезжает. А кроме того, эта Чапниха так заморочила мне голову своими картами, что мне всю ночь мерещилось, будто я объявляю «сорок» и «двадцать» и крою, и крою… Тем временем я пропустил приезд твоей Бейльци, а мой дорогой шурин, видать, этого как раз не пропустил, потому что он как будто в самом деле привез ее с вокзала. Так оно, очевидно, и есть. Но давай по порядку. На чем же мы остановились? На Ямайчихе.

Услышав, что это Бейльця, я тут же заявил, что мне некогда слушать сплетни, мне надо ходить, доктор велел ходить. И двинулся следом за ними побыстрее и нагнал их у самого входа в отель. Представь себе, она остановилась в одной гостинице с ним! Этого я никак не ожидал! Поверь мне, Шлойма, все это, конечно, чепуха и так далее: иной раз попадаешь в одну гостиницу черт знает с кем… Тем не менее это мне не понравилось… Полезнее для ее здоровья жить в другом месте.

Словом, я подождал несколько минут, пока они распрощаются и разойдутся, потом вхожу в гостиницу, прямо к твоей Бейльце, и притворяюсь, будто ничего не знаю, будто ты и не писал мне, что она едет в Мариенбад: «Добро пожаловать! – говорю. – «С приездом! Как ты поживаешь? Как поживает твой Шлойма? Что ты делаешь здесь, в нашем Мариенбаде?» «То же, что и вы!» – отвечает она. «Лечиться приехала?» – «А то зачем же еще?» – «С такой внешностью?» – спрашиваю. А она мне: «Никто не знает, у кого сапог жмет!» Может быть, пойдем, говорю, осмотрим Мариенбад? Спасибо, отвечает, я уже везде побывала в Мариенбаде. «Может быть, кушать хочешь? – спрашиваю. – Может быть, тебе нужен кошерный ресторан? Я провожу тебя. А она отвечает: «Спасибо, меня уже проводили». – «Кто?» – «Меер Марьямчик». Меня словно ножом по сердцу: что он за пара твоей Бейльце? Он должен почитать за честь, шарлатан этакий, если она ответит ему на поклон, а не то что ходить с ней по Мариенбаду и водить ее по ресторанам. Меня это не волнует. Я, понимаешь ли, знаю твою Бейльцю не со вчерашнего дня и знаю, что Бейльця знает Марьямчика. Кто не знает Меера-шарлатана? Все дело в том, что люди скажут. Сюда, в Мариенбад, надо тебе знать, съезжаются со всего света, преимущественно бездельники, у которых, как я тебе писал, только одна цель: потерять в весе. В общем, страдают от жира и богатства. То есть едят, пьют, спят, одеваются в пух и прах, ходят, гуляют и вынюхивают, кто с кем ходит, кто с кем сидит, кто с кем лясы точит. Увидят красивую женщину с расфранченным молодым человеком и начинают расспрашивать: «Кто он? А кто она?» И пошли рассказывать истории, басни и всякие случаи из жизни – совсем как у нас на Налевках, – попадет к ним кто-нибудь на язык – может распрощаться с жизнью. А если еще и Ямайчиха тут – ну-ну!.. Я ничего дурного не думаю, но хотел бы, чтобы Бейльця избегала нежелательных знакомств, которые могут повредить и ей, и тебе, и вам обоим… Тем более после твоего письма, в котором ты просишь меня присматривать за ней, я сказал себе: пусть будет что угодно, но первым долгом надо найти для Бейльци другую гостиницу. Есть в Мариенбаде достаточно гостиниц и меблированных комнат. Будь спокоен, я ее устрою, обеспечу гостиницей и врачом, и всем, что ей требуется. И деньги, если ей нужны будут, буду давать с удовольствием, и, как ты пишешь, не сразу, а понемногу. Можешь положиться на меня. У меня тоже есть жена, и я все хорошо понимаю. Все женщины из одного теста. Жена, как бы умна она ни была, у витрины, в которой выставлены тряпки, сразу теряет голову. Ты, конечно, не должен об этом писать твоей Бейльце. Мои письма должны, как я тебе писал, оставаться святой тайной. Она и знать не должна, что мы переписываемся… Положись на меня, Шлойма, у тебя в Мариенбаде верный страж, знающий все ходы и выходы, имя которому