Маргаритки для одинокой леди - [26]

И через мгновение уже сидела у него на коленях и безуспешно пыталась вырваться.

— Не подкрадывайся! — Ильин легонько щелкнул меня по носу и отпустил. — Да успокойся ты, не к тебе я пришел, а к герою дня. А герой где-то шляется, а я, между прочим, устал, так что некоторым не грех бы проявить женское понимание и сочувствие вместо того, чтобы вроде партизана подкрадываться. Видишь, сижу, жду. Вон и подарочек принес.

Я заглянула в окровавленный пакет. Рагу. Говяжье. Килограмма три будет. И тут я расхохоталась. Увлеченно, с захлебыванием и повизгиваниями. Ильин посмотрел снисходительно, покачал головой, достал из кармана ветровки бутылку минералки, отвинтил пробку и сунул мне:

— Пей! Экие вы нервные, творческие работники!

Мы оставили Джека-Полкана разбираться с «премией», поднялись ко мне, выпили целый чайник свежего чая — а меня все еще продолжал бить озноб. И вправду, нервные мы какие-то…

Ильин виделся как-то не в фокусе, вроде старинного привидения, не то человек сидит, не то чего-то прозрачное. Хотя и чай пьет, и даже разговаривает. Вроде даже живое. Только далекое-предалекое. Неужели я из-за этого вот персонажа так переживала? Мало ли кто ко мне заходит чайку попить, да? Во всех влюбляться — жизни не хватит.

Мы перебрасывались редкими ленивыми фразами. Я даже посмеялась немного, когда герр майор пересказывал мне вкратце монолог этого, как его, кандидата, о зловредной роли женщин в истории науки вообще и его, кандидатского вклада в нее, то есть в науку, в частности. Похоже, крыша у персонажа на почве квартирно-научных измышлений съехала более чем основательно.

— Хотя спецы говорят, что вменяем. Для суда во всяком случае, хватит. Только я думаю, что это совсем не тот персонаж…

— В смысле — не тот? — я, признаться, слегка обалдела от ильинской догадки.

Даже испугалась и, должно быть, от испугу вся внутри ощетинилась — а какая тебе, милый, разница? больше, чем последнее убийство, ты ему не инкриминируешь, ибо недоказуемо. Пущай посидит, а даже если и грохнут в камере, невелика потеря — экземпляры, решающие свои личные дела таким способом, не должны расхаживать по улицам. Если они будут там расхаживать, всем остальным придется по домам прятаться. Зато дело о маргаритках закроете, никуда не денетесь. Конечно, вслух я ничего этого говорить не стала, да Ильина это, похоже и не интересовало.

— Есть у меня одна дикая версия, только не пугайся. — Никита вздохнул. — Не было никакого маньяка.

— Как это — не было? А этот, кандидат?

— Да к черту его, он решил ситуацией воспользоваться, а не получилось, сломался сразу. Нелюдь.

— А кто же тогда…

— Мне с самого начала показалось странным… Понимаешь, слишком много совпадений. Самый первый — хронологически первый — эпизод, когда напали на мадам Рудину. Причем она — единственный, так сказать, свидетель. Может, на нее никто и не нападал? Потом смерть ее падчерицы, потом и она сама. Чересчур часто эта семейка проявлялась.

— Ты хочешь сказать, что кто-то охотился именно за Альбиной Вадимовной?

— Да нет. Ее смерть не приносила никому никакой выгоды. А вот смерть падчерицы была очень даже выгодна самой мадам. Если предположить, что на самом деле имело значение только убийство Марины, а все остальное — дымовая завеса? Ты знаешь, что этот приятель Марины весь вечер, как она ушла, ей домой названивал? А телефон не отвечал.

— А ты откуда знаешь?

— Мама его сказала. Так что, мадам тогда соврала, что сидела дома и собиралась встретить Марину, но не встретила. Только из этого много не выжмешь. Недоказуемо. Глухарь.

— Никита, но ее саму убили…

— Угу. Я думаю, это месть за Марину. Жемчужины-то в этот раз не было. При осмотре решили, что в какую-то трещину провалилась, не перекапывать же там все подряд. А я думаю, что убийца просто не знал о ее существовании. Кто-то догадался, в чем дело, и решил восстановить справедливость. Может, этот, Костик. Хотя я полагаю, что скорее отец. У него больше возможностей было. И чтобы догадаться, и чтобы что-то сделать. Кроме того, Костик весь вечер дома был. По крайней мере до полуночи, пока мать спать не легла. — Никита глянул на меня и усмехнулся. Должно быть, мысль, посетившая меня — что мать и соседка-медсестра наверняка в Костике души не чают, и скажут все, что ему надо — должно быть, эта мысль заглянула и в его голову. — Да не растопыривай ты глаза-то. Это все равно чистой воды литература. Никто не будет этим заниматься. Валерию Михайловичу жить осталось с гулькин нос. Ты думаешь, он в командировке был, когда Марину убили? На обследовании лежал, рак у него. Неоперабельный. Грех его сейчас трогать. Кандидата этого посадят за убийство бывшей жены, плюс все дела с маргаритками на него закроют, а домыслы мои никому не интересны. Честно сказать, мне самому в первую очередь. Пусть будет, как будет.

И тут на меня что-то нашло. Никита сидел, почти отвернувшись, как будто пытался разглядеть что-то в темноте окна. Я подвинулась к нему, обняла за плечи и уткнулась лбом ему между лопаток.

— Эй! Ты чего это? — он, кажется, слегка испугался моего порыва. Голос у него был удивленный, но ласковый-ласковый.