Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского - [44]

— Это мне уже не раз говорили!

— И если бы вы захотели полюбить меня…

— Ну уж нет, красавчик мой, этого я не могу!

— Но почему?

— Почему? Да потому, что такая мелкопоместная дворянка, как я, у которой нет ничего, кроме смазливенького личика, ищет мужа, а не чего-нибудь другого!

— Ну, мы могли бы столковаться…

— Что же, из вас вышел бы славный муж, — сказала Нанси, еще раз оглядев Генриха. — Но я не хочу вас по трем причинам. Во-первых, девушке, не имеющей другого приданого, кроме приятной наружности, не следует выходить замуж за мужчину, все состояние которого заключается лишь в его шпаге. Из двух камней масла не выжмешь!

— Но я имею в виду кое-какое наследство…

— Воображаю! Какая-нибудь лачуга в Испании или клочок виноградника на берегу Гаронны!

— Ну-с, а вторая причина? — улыбаясь, спросил принц.

— Я не люблю охотиться в чужих землях!

— Но ведь браконьерство имеет свою прелесть!

— Возможно, но в этом отношении я держусь взгляда угольщика, который хочет быть полным хозяином у себя в лачуге!

— Отлично! Теперь третья причина.

— А третья… она гораздо серьезнее, и… я предпочитаю не сообщать ее вам!

— Та-та-та! Это отступление, красавица!

— Ну, если вы так принимаете это, то я вам скажу… Я… не свободна, господин де Коарасс!

— Боже мой! — воскликнул принц. — А я-то еще обещал Раулю… Бедный Рауль!

Нанси сильно покраснела, и насмешливая улыбка сбежала с ее лица. Генрих взял ее за руку и сказал:

— Простите меня! Можно с удовольствием обманывать женщину, которой не любишь, и еще с большим удовольствием ту, которую любишь…

— Славная мораль, нечего сказать!

— Но нарушать данное слово нельзя, а вы такая прелесть, что я совсем забыл обещание, данное Раулю.

— Но ведь я не говорила вам, что это Рауль!

— Нет, не говорили, но ваше лицо стало таким серьезным, что сомнений быть уже не могло.

— Ну так по крайней мере не говорите ему этого! — сказала Нанси, опуская голову.

— Будьте спокойны, не скажу! Но все-таки как жаль, что я так неосторожно дал это обещание!..

— Господин де Коарасс, — сказала камеристка, поднимая голову, — знаете ли, вы ужасно ветреный субъект!

— Ба! Вы находите?

— Господи! Сколько времени мы уже сидим здесь, а вы все еще не поинтересовались узнать, почему вы находитесь у меня.

— А в самом деле?

— Принцесса не могла предвидеть, что случится это убийство на Медвежьей улице, которое поставит вверх дном весь дворец. Король в гневе, а королева в бешенстве, особенно с той поры, как арестовали Рене…

— А, так его все-таки арестовали?

— Да, минут пятнадцать тому назад. Ну вот королева-мать и бегает из своих комнат в комнаты принцессы Маргариты.

— Понимаю теперь! Ну а скажи, крошка, вчера почему…

— Вы уж слишком любопытны, — смеясь, ответила Нанси. Но если вы уже знаете мой секрет, мне придется подружиться с вами. Так вот, вчера принцесса ровно ничем не была занята и никакой мигрени у нее не было.

— Так почему же?

— Почему у женщин бывают капризы? Принцесса внезапно почувствовала страх…

— Перед кем?

— Да перед вами! Ведь сердце женщины полно самых странных причуд и противоречий, а сердце ее высочества — и подавно! Три дня тому назад, перед тем как вы впервые встретились с принцессой, она даже не хотела идти на бал и все время плакала…

— Она плакала, обратив взоры к Лотарингии! — заметил Генрих, привыкший понимать все с полуслова.

— Возможно! Ну а после бала, на котором вы танцевали с нею, она уже не плакала, хотя и была задумчива… Вы обещали ей рассказать интересные истории о жизни при неракском дворе и вполне сдержали свое слово… Даже чересчур, пожалуй! — улыбнулась Нанси.

— Может быть, я чем-нибудь оскорбил принцессу?

— Господи, что за наивный народ эти мужчины! Если бы вы оскорбили ее, разве вы были бы здесь?

— Но в таком случае почему… вчера…

— Надо же было отдать должное угрызениям совести. Ну а Лотарингия, которая чувствовала себя утопающей, ухватилась за веточку.

— И что же эта веточка?

— Она сломалась! — ответила остроумная камеристка.

Генрих покраснел, словно школьник.

Нанси не упустила случая посмеяться.

— Вот не угодно ли! — сказала она. — Хороша бы я была, если бы поверила в вашу испанскую лачугу или клочок виноградника… Ведь вы уже любите принцессу Маргариту, и она тоже любит вас.

— Милая Нанси, — сказал принц, взяв девушку за руку, — раз я ваш друг и больше ничем стать не могу, то скажите мне, долго ли мне ждать здесь?

— До тех пор, пока королева Екатерина не соблаговолит уйти к себе.

— А как только это совершится, вы проводите меня к принцессе?

— Да, конечно! Я совершенно не имею намерения держать вас целую вечность в своей комнате!

— А я бы не прочь… — пробормотал принц, который не мог не заметить, что волосы Нанси отличаются очаровательным оттенком.

— Смотрите! — сказала Нанси, погрозив ему пальцем. — Вот я пожалуюсь Раулю, и он… — Она не договорила и стала прислушиваться. — Королева ушла к себе! — сказала она затем. — Пойдемте!

Она опять взяла принца за руку и повела его этажом ниже. Они спустились по полутемной лестнице. Затем Нанси толкнула какую-то дверь, и Генрих очутился в комнате Маргариты.

Заметив его, принцесса слегка покраснела и рукой приказала Нанси удалиться.