Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского - [37]

— Подожди, ты это сейчас же узнаешь, — ответил Генрих.

Он оставил Ноэ в кабачке в обществе Маликана и хорошенькой Миетты, а сам вернулся в Лувр. Он как раз спрашивал у часового, как пройти в помещение Рене, когда во дворе показался сам парфюмер.

— А, вы здесь, мессир, — сказал Генрих, — а я как раз справлялся, как пройти к вам!

— Я спустился во двор, чтобы подождать вас, — ответил Рене со слабой улыбкой. — Но если вы хотите подняться ко мне…

— Да нет, к чему же? Во дворе никого нет… Так вот, как вы помните, мы расстались с вами сегодня в очень дурную погоду. Небо было совершенно закрыто тучами, и звезд не было видно. Но около трех часов утра небо прояснилось, и я мог с большей точностью заняться вашей судьбой И должен сказать вам, что звезды сообщили мне очень странные вещи!

— Неужели? — ответил Рене, пытаясь улыбнуться.

— Дело в том, что вчера я ошибся. Из-за тумана и туч я не мог руководствоваться расположением звезд для сличения их с линиями руки. Теперь звезды сообщили мне, что вы должны не откладывать свой проект на три дня, а привести его в исполнение как можно скорее. В особенности удобен для этого сегодняшний день. Ведь сегодня суббота и третье число. Число три — самое каббалистическое из всех нечетных, а суббота — день шабаша!

— Ну что же, — ответил Рене, — сегодня так сегодня… Но вы говорили мне о том, что что-то угрожает моему могуществу.

— Сейчас я не могу сообщить вам подробности, — ответил принц, — но завтра я к вашим услугам! До свидания, месье Рене!

Когда принц вышел из ворот, Рене, оставшийся на том же месте, словно оглушенный, пробормотал:

— Сколько лет уже я смеюсь над легковерными парижанами, заставляя их верить, будто в звездах можно что-нибудь прочитать. Я сам не верил этому и пользовался откровениями лунатика Годольфина… И вдруг является человек, который доказывает мне, что звезды действительно могут открывать нам тайны будущего!

Весь день Рене был задумчив и встревожен. Около девяти часов вечера он вернулся к себе в магазин. Его встретила Паола, но он лишь рассеянно поцеловал ее в лоб.

— Покойной ночи, отец, — сказала девушка. — У меня страшная головная боль, и я попытаюсь заснуть.

— Покойной ночи! — ответил Рене, которому было не до дочери и ее боли.

Когда Паола ушла, Флорентинец сказал Годольфину:

— Годольфин, ступай и погуляй часок по набережной. Сюда придут люди, которых ты не должен видеть. Можешь запереть лавку, у меня с собой второй ключ. Когда на Сен-Жермен-д'Оксерруа пробьет десять часов, возвращайся домой спать!

Годольфин покорно закрыл ставни, надел шляпу, плащ и вышел, захватив с собой ключ от двери. Это был далеко не обыкновенный ключ: выкованный в Милане, он обладал большим количеством хитроумных нарезок, бороздок и фестонов, благодаря чему к замку двери совершенно невозможно было подобрать другой ключ. Ключ, бывший у Рене, представлял собою точную копию первого.

Через несколько минут после ухода Годольфина в дверь лавки постучали. Это был Теобальд, которого Рене узнал лишь по его фигуре, так как ландскнехт явился в маске.

— Ну-с, ты готов? — спросил его Рене. — В таком случае за дело!

— Простите, — ответил тот, — нам надо сначала урегулировать счеты. Вы обещали мне полтораста пистолей, не правда ли? Ну, так я решил теперь, что этого мало. Вы дадите мне двести, и притом половину сейчас на руки!

У Рене не было времени, чтобы вступать теперь в торг. Он достал кошелек и отсчитал Теобальду требуемую сумму.

Затем он надел маску, выпустил Теобальда и вышел вслед за ним. Прихлопнув дверь, он подергал за ручку, чтобы убедиться, захлопнулся ли замок и в безопасности ли спящая Паола. Затем он взял ландскнехта под руку и пошел с ним по мосту к левому берегу Сены.

А в это время Годольфин, дрожа от холода, прогуливался по правому берегу реки. Наконец пробило десять часов. Он направился домой. У самой лавочки перед ним внезапно выросли из тьмы две фигуры. Кто-то схватил его за горло, другой приставил ему к сердцу кинжал, говоря:

— Одно слово, одно движение — и ты будешь убит!

Годольфин хотел оказать сопротивление, но ему сунули в рот платок, связали руки и ноги. Затем один из напавших взвалил его к себе на плечи, тогда как другой сказал:

— Поспешим! Нельзя терять ни минуты! А теперь посмотрим, как будет мессир Рене читать в звездах тайны будущего!

XXIV

У Самуила Лорьо ужинали в половине восьмого, и ровно в восемь часов с едой было кончено. По знаку, данному хозяином, мастера и подмастерья встали, поклонились и ушли в сопровождении двоих слуг, так как во всем доме, кроме самого Лорьо и Сарры, на ночь оставались лишь старая служанка и Иов; Вильгельм Верконсин спал в лавке суконщика. Впрочем, на этот раз в доме прибавилось еще одно новое лицо, оставшееся ночевать. Это была новая горничная Миетта, которую Сарра категорически отказалась отпустить.

Когда мастера и рабочие ушли, Лорьо приказал служанке идти спать. Не дожидаясь такого же приказания, Сарра сама встала и ушла с Миеттой к себе. Лорьо проводил ее до дверей ее комнаты и запер снаружи на засов. Старый ревнивец не только превратил дом в крепость, но и внутри этой крепости бедная Сарра жила настоящей узницей.