Маргарита Валуа: Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского - [12]

— Я уже давно не видела милой Коризандры, по крайней мере года четыре. Ее отец был моим благодетелем и заменил мне отца. Я выросла под его кровлей, и Коризандра звала меня своей сестрой…

— В таком случае вы должны любить ее так же сильно, как она любит вас, — заметил Ноэ, вкладывая в эти простые слова особый смысл, ускользнувший от Сарры, но не от принца, которого они заставили вспомнить предательское письмо графини.

А ювелирша продолжала:

— Мой муж, Самуил Лорьо, — сын еврея-выкреста, выросшего во владениях сира Андуэна, отца графини. В трудный момент старик Лорьо предоставил все свое состояние в пользование сира Андуэна. Последний выдал меня замуж за его сына.

— Вы кажетесь счастливейшей и наиболее любимой женщиной на свете! — сказал принц, которого мало интересовала генеалогия господ Лорьо.

В ответ на фразу принца Сарра с видимым трудом подавила тяжелый вздох и ничего не сказала.

«Отлично! — подумал Ноэ. — Письмо Коризандры уже произвело свое действие: красотка вытащила первые орудия на окопы и собирается вести атаку на сердце принца в качестве жертвы грубого, ревнивого мужа».

— Коризандра, — продолжал принц, который не догадывался о скептических соображениях своего друга, — очень любит господина Лорьо.

— Да, — ответила Сарра, — мой муж всегда внушал графине большое доверие! — И, сказав это, она еще раз глубоко вздохнула.

Воцарилось короткое молчание, во время которого Сарра бросила беспокойный взгляд на песочные часы.

«Гм!.. — подумал Ноэ. — Выходит так, будто наш визит оказался очень несвоевременным! Нет, решительно у этой женщины имеется любовник, и она ожидает его прихода!» — мысленно воскликнул он, уловив новый взгляд хозяйки, брошенный на часы.

Принц не замечал, насколько Сарра Лорьо казалась встревоженной и обеспокоенной. Он продолжал говорить о Коризандре, о счастливой случайности, позволившей ему прийти на помощь Сарре в трудную минуту. Но с каждой минутой хозяйка становилась все молчаливее и все упорнее смотрела на часы. Ноэ решил прийти ей на помощь.

— Послушайте-ка, Анри, — сказал он, — не забудьте, что с наступлением вечера очень трудно пробраться в Лувр, а часы бегут! — И с этими словами он решительно встал.

Теперь уж принц глубоко вздохнул и взглянул на Сарру; последняя поспешила сказать ему:

— Завтра мой муж будет у вас с визитом!

— Отлично! — рассмеялся принц. — Но мне-то будет позволено еще раз наведаться к вам?

— Ах, ваше высочество! — сказала ювелирша тоном, в котором упрек смешивался с явной насмешкой. — Вы забыли Коризандру, которая так любит вас!

— Нет, — ответил принц, покраснев и потупясь.

Он хотел взять Сарру за руку, но молодая женщина быстро схватила молоточек из черного дерева и ударила им по серебряному колокольчику, стоявшему на столе около нее. На звон явился старый Иов, хозяйка знаком приказала ему проводить гостей.

VIII

Молодые люди молчаливо направились по Медвежьей улице и, свернув на улицу Святого Дионисия, дошли до Сены, по правому берегу которой и направились к Лувру.

— Пибрак видел меня ребенком, — задумчиво сказал Генрих, — готов держать пари, что он сразу узнает меня!

— Это очень возможно, — ответил Ноэ, — но надо постараться, чтобы он отнюдь не узнал вас с первого взгляда. Ведь у него может вырваться какое-нибудь неосторожное слово, которое сразу обнаружит ваше инкогнито.

— Ты прав! — согласился принц.

— А поэтому будет лучше, — продолжал Ноэ, — если я отправлюсь в Лувр один. Я повидаю Пибрака и предупрежу его.

— Отлично, — сказал принц. — Ну а я в таком случае подожду тебя здесь! — И он указал на кабачок, вывеска которого гласила: «Свидание беарнцев».

В этом кабачке было пусто, только два ландскнехта играли в кости за грязным, засаленным столом. Когда принц вошел, его встретила на пороге хорошенькая девушка лет двадцати в беарнском чепчике. Она спросила:

— Чем прикажете служить вам, благородный господин?

Юный принц знал, как сладко звучит родной язык в ушах тех, кто живет вдали от родины. Поэтому он ответил по-беарнски:

— Чем угодно, прелестное дитя мое!

Девушка вздрогнула, покраснела от удовольствия и крикнула:

— Эй, дядя, земляк!

На этот крик из глубины зала выбежал маленький человек лет пятидесяти. Протягивая руку принцу, он спросил:

— Вы беарнец?

— Да, хозяин. Я из По.

— Черт возьми! — крикнул трактирщик. — Здесь, в Париже, все земляки — братья мне! По рукам! Эй, Миетта! — обратился он к девушке в красной юбке, продолжая говорить на родном языке. — Принеси-ка нам бутылочку того доброго кларета, который стоит там в углу… Знаешь?

— Еще бы! — смеясь, ответила девушка. — Того самого, которого не полагается ландскнехтам!

— Так же, как и швейцарцам, французам и прочей нечисти, — добавил трактирщик, подводя принца к столику и без церемоний усаживаясь против него. — Простите меня, — продолжал он, — я отлично вижу, что вы — дворянин, тогда как я простой кабатчик. Но в нашей стране дворяне не кичливы, не так ли?

— И все порядочные люди одного происхождения! — ответил принц, крепко пожимая руку трактирщика.

— Странное дело, — сказал последний, в то время как Миетта расставляла на столе оловянные кружки и запыленную бутылку с длинным горлышком, — чем больше я смотрю на вас… Надо вам сказать, что в молодости я пас стада в Пиренеях поблизости от Коарасса и нередко встречал красивого дворянина… Ну а другого такого пойди-ка сыщи!.. Это было лет двадцать тому назад, но я мог бы подумать, что это вы сами и были, если бы…