Маргарита Бургундская - [8]

II. Королева тоскует

В то время, как Мабель все еще укрывала Миртиль в своем тайном прибежище, а Валуа, следуя советам Маленгра, принимал решение убить пленницу; в то время, как Жийона отправлялась на поиски Буридана, Маргарита Бургундская, уединившись в своих покоях в Лувре, терзалась смертельной печалью. Доступ к ней имели одни лишь принцессы Жанна и Бланка, которые и пытались, как могли, развеять ее скуку.

Король, обрадовавшись, что угроза болезни так скоро рассеялась, вернулся к своим обычным занятиям, но, дабы достойно отпраздновать столь значимое событие, как выздоровление королевы, приказал устроить народные празднества.

Его камердинер, коему дозволено было говорить королю всю правду в глаза, заметил, что, поскольку госпожа королева и не болела, то и не стоит приглашать в Париж народ для празднования ее выздоровления. Пребывавший в хорошем расположении духа Людовик на это отвечал:

– Это на тот случай, если позднее королева все же заболеет и выздоровеет. Обольщаться еще рано. Но, раз уж ты нашелся, что возразить, я хочу, чтобы по этому поводу состоялся праздник дураков, и королем дураков будешь именно ты.

Слуга короля не воспринял эту угрозу всерьез, и зря: вскоре мы увидим, что несчастному камердинеру лучше было бы в тот день промолчать.

Этот проект народных гуляний по подобию ежегодного праздника дураков настолько воодушевил Людовика, что он тотчас же созвал совет и принялся изучать сей вопрос с той серьезностью, с какой ему следовало бы относиться к делам первостепенной государственной важности.

Тем временем королева, томно лежа в длинном кресле – глаза закрыты, лоб нахмурен, на губах горькая усмешка, – вновь и вновь мысленно возвращалась к последним, столь сильно ее удивившим событиям. И суеверным рефреном на ум ей приходило всё то же слово:

– Проклял… Готье меня проклял… Мне не следовало показываться на верхней площадке Нельской башни…

Она приоткрыла глаза и увидела двух своих сестер, занятых вышиванием красивых узоров.

– Бланка, – промолвила она, – Жанна, вы слышали, что проклятие, произнесенное при определенных обстоятельствах, может повлиять на жизнь, изменить ее течение и в конце концов привести к смерти?

– О каком проклятии ты говоришь, дорогая сестрица?

– Какая разница! – нетерпеливо воскликнула королева. – Вы не ответили на мой вопрос. Ох! Знали бы вы, сколько вопросов крутится в моей бедной голове! – продолжала она уже шепотом. – Что стало с Мабель? Что стало с ней… с ней… моей дочерью… моей соперницей? Ох! Держать этих людей в своих руках и…

Она неожиданно замолчала, вскочила на ноги и принялась лихорадочно расхаживать по комнате, а затем сказала:

– Жанна, Бланка, послушайте меня. Пока эти люди живы, покоя не видать ни мне, ни вам.

Принцессы вздрогнули.

– Стоит любому из них заговорить, – глухо продолжала королева, – и тайны Нельской башни таковыми быть перестанут, а это означает конец для нас всех… постыдную и ужасную смерть в какой-нибудь темнице.

Побледнев, Жанна и Бланка переглянулись. Для них тоже это было незримым мучением, портившим теперь им жизнь. Но, менее подверженные риску в связи с отсутствием их дражайших супругов, они старались успокоить эти тревоги, или, по крайней мере, их не показывать.

– Их нужно найти, – сказала Жанна. – Филиппа и Готье д’Онэ должна постигнуть та же судьба…

– Что постигла наших любовников, – глухим голосом закончила ее мысль Бланка.

– Я была проклята… – прошептала королева.

С минуту эти три женщины молчали, словно различая голоса тех, кто понял, как даже одно услышанное невзначай слово может стоить жизни. А когда эта жизнь прекрасна, когда она полна свободы, удовольствий и самых необузданных страстей, нет ничего страшнее мысли, что всё это может в один миг закончиться.

В этот момент две служанки, проведенные в комнату фрейлиной, принесли угощения для принцесс и поставили на уже сервированный столик.

Затем, по знаку королевы, служанки и фрейлина исчезли.

– А почему бы нам не развлечься? – предложила Жанна. – Эти испанские вина – превосходное средство от волнения, которое порождают огорчения и печали.

Три сестры уселись за стол, решив обойтись без помощи прислуги. Испанское вино быстро ударило в голову: глаза их заблестели, лица порозовели.

– А вот я, – сказала тогда Бланка, – нисколечко не верю в проклятья. Не важно, какое слово было произнесено – ветер подхватит его, унесет, и всё тут!

– Точно! – пылко воскликнула Жанна. – И даже если это проклятие может разрушить нашу жизнь, на мой взгляд, это не слишком большая плата за все те удовольствия, что скрашивают наше существование. Кстати, моя королева, а не сходить ли нам посмотреть на львов?

– Похоже, вы не понимаете, – проговорила Маргарита, и в глазах ее вспыхнул зловещий огонь. – Если бы речь шла об одном из тех анонимных проклятий, что постоянно свистят вокруг великих мира сего, я бы ничуть не беспокоилась, но этот человек, который меня проклял…

– Этот человек? – воскликнули две принцессы с жадным любопытством.

– Ну, слушайте. Когда Страгильдо схватил тех двоих, один из них узнал меня. Приказав убить их, я немного выждала, а затем поднялась на платформу башни, полагая, что все кончено!.. Однако же до конца было еще далеко… Я увидела бледное лицо этого несчастного Готье, и именно тогда, в тот ужасный момент – своими горящими глазами, своим вытянутым пальцем, своими искривившимися губами, всем своим естеством – он меня и проклял. С тех пор ничего у меня не ладится… и потом, я чувствую, что надо мной висит какой-то рок, что я неумолимо мчусь навстречу катастрофе… Мне так страшно…