Маргарита Бургундская - [31]

То был жест человека, который дарует жизнь, но, возможно, и жест того, кто изгоняет. Буридан не произнес ни слова. Он словно окаменел. Его правая рука так и оставалась вытянутой, тогда как левая вцепилась в наличник двери.

Граф двинулся вперед.

Он шел медленно, с вызовом в глазах, которые смотрели прямо в глаза сына. На какое-то мгновение он остановился рядом с юношей, совсем близко, словно еще раз предлагая нанести тот смертельный удар, на который он его провоцировал.

Буридан никак не отреагировал.

Валуа пожал плечами, запахнул полы плаща и, не оборачиваясь, начал спускаться по винтовой лестнице.

Буридан закрыл дверь и дал волю слезам.

VII. Иа!

Спокойный, словно ничего необычного не произошло, Валуа дошел до вестибюля первого этажа. Там он остановился. Дверь была закрыта, заперта на несколько засовов, а перед этой дверью, прислонившись к стене, находился некий человек – закутавшись в плащ, надвинув на глаза фетровую шляпу, он спал стоя. По крайней мере, можно было предположить, что он спит, так как он громко храпел. Вот только было в этом храпе нечто ироничное, если храп вообще может быть ироничным.

Человек этот держал в руке кинжал.

Несмотря на плащ и надвинутую на глаза шляпу, Валуа узнал Бигорна. На какой-то миг лицо графа исказила ярость, и он поднес руку к шпаге, но тут Бигорн захрапел так громко и с такой беспощадной иронией, что стало очевидно: каким бы сонным он ни казался, он не упускал из виду ни единого жеста Валуа.

– Четыре и шесть! – прокричал в этот момент кто-то позади графа.

– Пять и шесть! Моя взяла! – возопил другой голос.

Валуа обернулся и увидел двоих мужчин, которые, сидя за столом в темной нише, играли в кости и, казалось, даже не замечали его присутствия.

Граф замер. Взгляд его перебежал со спящего на игроков и обратно. Затем он пожал плечами.

– Ладно! – проворчал Гийом Бурраск, один из игроков. – Голову его ты выиграл. Но это еще не все. Голова, конечно, – лакомый кусочек, что есть, то есть, но и остальное считается.

– Что ж, – сказал Рике, второй игрок, – готов сыграть на шкуру этого животного. За один бросок.

– Будь по-твоему, – согласился Гийом, – играем на шкуру!

Гийом Бурраск потряс кости в рожке и бросил на стол.

– Три и четыре! – произнес он с гримасой. – Уж не заколдовал ли меня кто?..

– Две пятерки! – победоносно вскричал Рике. – Шкура – моя!

Он прыснул со смеху.

– Все, Рике, – проговорил Гийом с холодным гневом игрока, которому уже надоело проигрывать, – больше я с тобой не играю.

– Гийом, мне не хотелось бы потерять твою дружбу. Можешь поставить две ляжки этой скотины против головы и шкуры, которые я только что выиграл.

– Идет! – вскричал Гийом, и лицо его озарилось улыбкой, словно ему сообщили самую радостную новость на свете.

Гийом Бурраск снова бросил кости. Выпали двойка и единица.

– Что за черт? Давно так не везло! – проворчал он.

В свою очередь выбросил кости и Рике. Гийом испустил победный вопль.

– Хвала святому Баболену! Две единицы! Ты проиграл, Рике; ляжки, голова и шкура монсеньора – теперь мои!

На этом Гийом встал и подошел к графу де Валуа.

– Монсеньор, – сказал он, – вы теперь принадлежите мне, я вас выиграл. Извольте следовать за мной, как порядочная скотина следует за своим хозяином.

За все то время, что длилась эта сцена, Валуа ни единым жестом не выказал своего страха. Мрачная комедия Гийома и Рике, разыгрывавших его в кости, кусочек за кусочком, вызвала у графа лишь улыбку, которая сулила жестокие репрессии.

– Осторожно, господа разбойники, – промолвил он холодно, когда Гийом подошел ближе, – ваш атаман желает, чтобы я вышел из этого логова целым и невредимым.

– Атаман? – воскликнул Гийом. – И где он, этот наш атаман-то? Ты его видел, Рике? Если знаешь, где он, сбегай-ка за ним: пусть скажет, с какой приправой мне подавать монсеньора?

– Предупреждаю, – продолжал Валуа, – предупреждаю: если со мной что-нибудь случится, я буду жестоко отомщен. Послушайте, милейшие! Вас разыскивают за различные преступления, к тому же, этой ночью вы напали на особняк Валуа, что есть святотатство, подобное тому, какое бы вы совершили, напав на Лувр. Так вот: я ручаюсь, что добьюсь для вас помилования при условии, что воля вашего атамана будет немедленно выполнена.

– Эй! Бигорн! Вечный соня! – прокричал Рике Одрио. – Слышал, что предлагает это животное?

Валуа начал понимать, что до такой степени дерзости эти люди могли дойти, лишь приняв твердое решение его убить.

– Неужто, монсеньор, – продолжал Рике, – ты думаешь, что мы станем просить пощады и прощения за все наши ошибки и грехи?

– Я сейчас заплачу, – вздохнул Гийом, – заплачу от умиления.

Переведя взгляд на Гийома Бурраска, Валуа увидел, что тот уселся на плиточный пол у небольшой корзины с луковицами и уже начал снимать с них шелуху.

Рике взревел от ярости.

– Хочешь подать нам его с лучком? – возмутился он. – Тебе ли не знать, как мне отвратительна эта приправа! Говорю тебе как король победоносной и властительной Базоши: он будет просто поджарен на гриле.

– Не сердись, Рике, – проговорил император Галилеи, – и позволь мне вдоволь выплакаться. Уж и не знаю, мое умиление или же лук тому виной, но так я никогда еще не плакал.