Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [86]

Возглавили восстание трое бывших министров-лейбористов: Шерли Уильямс, выпускница Самервилла и дочь писательницы-феминистки Веры Бриттейн, в прошлом — министр образования; Дэвид Оуэн, молодой, блистательный, но колкий министр иностранных дел в кабинете Каллагана, и Уильям Роджерс, министр транспорта у Каллагана. В созданный ими «Совет социальной демократии» вошел бывший заместитель лидера партии Рой Дженкинс, вернувшийся в Англию после четырехлетнего пребывания в Брюсселе в качестве председателя Европейской комиссии. Их тотчас же окрестили «бандой четырех» и облили критическим ядом из лагеря левых. «Вам не мешало бы определиться, — заявил Майкл Фут, обращаясь к Шерли Уильямс. — Если вы хотите вступить в другую партию, совершенно недопустимо, чтобы вы заседали здесь». Через несколько дней Уильямс официально вышла из лейбористской партии, сказав на прощание: «Партии, которую я любила и на которую столько лет работала, больше нет».

Вслед за ней вышли из партии и остальные бунтовщики, а вместе с ними — еще восемь умеренных парламентариев-лейбористов. Они основали социал-демократическую партию, первую значительную новую партию, созданную в Англии после 1932 года, когда Освальд Мосли сколотил британский союз фашистов. Имея 12 мест в палате общин, социал-демократы сразу же стали третьей по величине партией в стране, намного уступающей консерваторам, у которых было 337 мест, и лейбористам с их 255 местами, но опередившей либералов, которые располагали всего 11 местами, несмотря на более чем столетнее существование либеральной партии, выдвинувшей из своих рядов таких премьер-министров, как Гладстон и Асквит. Впоследствии социал-демократическая партия, или СДП, и либералы объединятся в попытке занять позицию «золотой середины» между двумя главными партиями.

Тэтчер, которая презирает центризм как воплощение бесхребетной политики компромиссов, относилась к СДП со смешанным чувством. Она соглашалась с лордом Хейлшемом, заметившим, что «при конфронтации с политикой с позиций силы мягкий центр всегда растекался» {5}. У нее также сложились вполне определенные мнения о членах «банды четырех». Дэвидом Оуэном она восхищается как умным и ясно формулирующим свои мысли политиком, с уважением относится к его призывам укреплять оборону и время от времени выражает сожаление, что он не консерватор. Иного мнения придерживается она о Шерли Уильямс, которую считает человеком с туманными понятиями, верхоглядкой, беспорядочно перепархивающей с одного вопроса на другой. Столь же презрительно относится она и к Рою Дженкинсу, считая его надутым, чванливым интеллектуалом, который смотрит на нее свысока. В публичных своих высказываниях Тэтчер негативно отзывалась о СДП как о разновидности социализма, «сырой» и лишенной корней; в частных — выражала опасение, как бы умеренные консерваторы, свои собственные «сырые», не откололись от партии и не примкнули к СДП. Председатель партии лорд Торникрофт разослал письмо, призывающее всех тори хранить верность консервативной партии.

Однако во всем этом была и светлая сторона. Поскольку СДП вскоре объединилась с либералами, это означало, что оппозиция теперь расколота. Если избирателю надоест голосовать за тори, он не обязательно проголосует за лейбористов, главную оппозиционную партию. Это сулило консерваторам реальное преимущество на предстоящих выборах. Что до темной стороны, то новоявленные центристы подрывали позиции Тэтчер в краткосрочной перспективе, подчеркивая ее негибкость. СДП стояла за укрепление обороны страны и выступала против одностороннего ядерного разоружения, но руководство новой партии также считало, что правительство с чрезмерной строгостью осуществляет сокращение расходов.

Буквально через несколько дней после образования социал-демократической партии Тэтчер представила парламенту свой второй годичный бюджет. Ее критики выразили недовольство тем, что она продолжала энергично проводить в жизнь революционные преобразования; те, кто возражал против ее первого бюджета, наводившего строгую экономию, пришли в ужас от второго. Вводились новые высокие акцизные сборы. Цена сигарет повышалась на 31 цент за пачку, которая стоила теперь без малого два доллара. На 44 цента больше предстояло платить за галлон бензина, а цена на шотландское виски, любимый спиртной напиток премьер-министра, подскочила почти на 2 доллара за бутылку. Базисная ставка ссудного процента снижалась с 14 до прежних 12 процентов, но в остальном бюджет не содержал приятных новостей для деловых кругов. Новыми налогами облагались нефтяные компании и банки. Даже Хау, совместно с Тэтчер разработавший этот бюджет, говорил о нем оправдывающимся тоном: «Я разделяю то разочарование, которое испытает каждый, но исполнен решимости продолжать проведение твердых мер в борьбе с инфляцией. Изменить курс сейчас было бы гибельно». Тэтчер и не думала оправдываться. Ее задача выходила далеко за рамки бюджета. «Экономика — это только способ, — говорила она. — А цель — изменить душу» {6}.

Оппозиция неистовствовала. «Это серьезнейшая катастрофа для английского народа», — заявил Майкл Фут. Кое-кто из консерваторов был согласен с ним. Недовольство где-то должно было прорваться. Когда это случилось, страна огласилась звоном разбиваемых бутылок с зажигательной смесью, ударами резиновых дубинок по головам, воем сирен полицейских и пожарных машин. Вспыхнули беспорядки.