Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [66]

Многие из ее политических помощников (почти все они учились в привилегированных частных школах, где изучение языка было обязательным) говорили на одном, двух, а то и на нескольких европейских языках. Тэтчер не говорила ни на одном. Если не считать нескольких французских фраз, выученных с пластинок, она не знала ни слова ни на каком другом языке. Сказать, что она не питала особого интереса ко всему, что лежало за пределами Великобритании, значит сказать слишком мало. За исключением поездок на партийные конференции, она практически безвыездно жила на юге Англии. В сущности, Шотландия и Северная Ирландия были ей так же незнакомы, как Греция или Египет. В глубине души она оставалась сторонницей «Малой Англии» с чрезвычайно узким кругозором. Эти пробелы в ее познаниях требовалось восполнить. В первый год она совершила десяток поездок по Англии и несколько за границу, побывав во Франции, Западной Германии, Люксембурге, Румынии, Канаде и Соединенных Штатах. Она столько ездила, что Гарольд Макмиллан сердито ворчал: «Было бы куда лучше, если бы она сидела себе дома в своем садике».

Самым важным ее вояжем стала поездка в Америку. Тогда, осенью 1975 года, женщины были там самой животрепещущей, самой модной темой: в тот год в Соединенных Штатах достигло пика своей популярности феминистское движение за освобождение женщин. Журнал «Тайм», традиционно посвящавший специальный заключительный выпуск «Мужчине года», на сей раз посвятил его «Женщинам года». Засыпаемая вопросами о ее отношении к феминизму, Тэтчер и не пыталась скрывать своих чувств.

В Чикаго ее спросили, обязана ли она хотя бы частично своим успехом современному феминистскому движению. «Кое-кто из нас занимался этим задолго до того, как было придумано это движение», — огрызнулась она. «Мне никогда не вредит и не мешает то обстоятельство, что я женщина», — заявляла Тэтчер, укрываясь за крепкой броней своих доспехов. Все политические лидеры, с которыми она пока встречалась, сообщила она слушателям, «воспринимали меня просто как политика и сразу переходили к делу». Но женщины, смотревшие и слушавшие ее выступление, не собирались дать ей так легко отделаться. Какое обращение она предпочитает — Mrs или Ms?[12] «Я не уверена в том, что поняла смысл вашего вопроса, — ответила она. — Я просто Маргарет Тэтчер. Принимайте меня такой, какая я есть» {5}.

Она отбросила всякие претензии на беспристрастность, эту личину, которую носит большинство политиков в заграничных поездках. С высоких кафедр Нью-Йорка, Вашингтона и Чикаго она яростно громила политику премьер-министра Гарольда Вильсона. Она внушала всем своим слушателям, что лейбористское правительство в своем «беспощадном стремлении к равенству» уничтожает в Англии демократию. Утверждая, что ко всем должно быть одинаковое отношение, лейбористы насаждают неравенство. Кредо Тэтчер было ближе к американскому: если вы лучше работаете, вы должны лучше жить. Государство не должно пытаться стричь всех под одну гребенку. Консенсус — это утеха слюнтяев. Джеймс Каллаган, министр иностранных дел Вильсона, прочитав газетные отчеты о ее визите, вознегодовал. «Находясь за границей, все мы поступаемся нашей собственной партийной политикой в интересах родной страны», — прочел он ей нотацию через просторы Атлантики. Вздор, ответила Мэгги, как называли ее все в Америке. «В мои обязанности не входит пропагандировать социалистическое общество».

Тэтчер была принята президентом Фордом в Овальном кабинете Белого дома, снова встретилась с Киссинджером и беседовала с рядом конгрессменов. Поездка удалась на славу. «Я чувствую, что меня признали как лидера в международной области — той области, в которой, как утверждалось, я никогда не буду признана», — заявила она по возвращении. Похоже, англичане соглашались с ней. По данным самых последних опросов, 48 процентов населения страны ожидало, что она станет следующим премьер-министром, тогда как победу Вильсону прочил только 31 процент.

Многим сторонним наблюдателям в разных странах мира начало нравиться то, что они видели в Тэтчер, но она все еще не убедила свою собственную партию. Прекрасная возможность исправить положение представлялась ей на ежегодной конференции, которая проводилась в этом году в Блэкпуле, расположенном на бесплодном западном побережье, на второразрядном курорте, где полно дешевых увеселительных заведений, меблирашек, игротек и забегаловок, специализирующихся на рыбе с жареным картофелем. Тэтчер приехала на конференцию в состоянии внутренней напряженности и беспокойства и, по мере того как с каждым днем недели близился момент ее речи на заключительном заседании — речи лидера партии, которая будет передаваться по национальному телевидению, — она все больше волновалась и нервничала.

Присутствие на конференции Хита тоже не улучшало ее настроения. После того как его встретили с почестями как героя в конференц-центре «Зимние сады» — сооружении в стиле викторианской эпохи, — он не остановился перед тем, чтобы подвергнуть пристрастному обсуждению новое руководство партии. В неофициальной беседе с группой журналистов Хит резко раскритиковал Тэтчер и Кита Джозефа. Это не тори, утверждал он. Это фанатики, чьи безумные правые взгляды погубят партию и страну. Как он и рассчитывал, назавтра его высказывания попали в заголовки газет. Он опубликовал неубедительное опровержение. Вся эта шумиха усилила давление на Тэтчер.