Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [150]

Председатель консервативной партии Норман Теббит считал, что Киннок будет вести свою предвыборную кампанию в американском стиле, выдвигая на первый план свои личные качества, как это делается в президентских кампаниях в США. По его мнению, Киннок должен был не столько выступить сторонником определенного курса, сколько попытаться представить самого себя как молодого, энергичного человека с хорошей семьей — в общем, создать образ «социализма, который заботится о людях». Тэтчер сомневалась, что Киннок, никогда ранее не участвовавший в общенациональной предвыборной борьбе, сможет построить кампанию вокруг такого образа. Ей вообще трудно было принимать Киннока всерьез. Прежде всего он ей не нравился как человек. Мало того что предлагаемый им курс был для Тэтчер абсолютно неприемлем. Но она не испытывала к нему и того чисто человеческого уважения, которое смягчало ее политическую враждебность к Каллагану и Вильсону {2}. Киннок не казался ей серьезным человеком: он был не слишком умен и не любил затрачивать много времени на черновую подготовительную работу. За исключением происходящих раз в две недели ответов премьер-министра на запросы в парламенте, что является обязательным представлением, она никогда не разговаривала с ним, если только могла избежать этого. Раз в год, на церемонии торжественного открытия очередной сессии парламента, когда Тэтчер и Киннок должны были рядом, плечом к плечу, пройти от палаты общин в палату лордов, где выступала с речью королева, они проделывали этот путь, не обменявшись ни словом, ни взглядом, смотря прямо перед собой, и с каменным выражением лиц. Тэтчер никогда не приглашала Киннока на Даунинг-стрит, если этого не требовал протокол.

Предвыборные кампании в Англии, в отличие от американских, уделяют большее внимание существу вопросов. Именно на существе стоявших тогда проблем тори и решили сконцентрировать внимание. Это представлялось наиболее оправданной стратегией борьбы как против лейбористов, так и против Альянса, позиции которого после выборов в некоторых местных округах казались достаточно сильными. Альянс беспокоил консерваторов, но в нем не было единства по вопросам обороны и налогообложения. Тори считали, что, если оказывать постоянный нажим в этих вопросах, в Альянсе усилятся разногласия, и это можно будет использовать. В качестве резервного варианта консерваторы рассматривали возможность досрочного роспуска парламента перед выборами. Но это приветствовала бы только небольшая часть избирателей.

Продумывая все эти вопросы в конце апреля. Тэтчер получила первый пакет предложений об организации кампании от рекламной фирмы «Саачи и Саачи», которая вела и ее кампании 1979 и 1983 годов. На этот раз предложения ей совершенно не понравились. Фирма «Саачи» добилась в сфере коммерческой рекламы такого же успеха, как и в рекламе политической, и к 1987 году была уже крупнейшей рекламной компанией в мире. Однако по пути к этому успеху они потеряли Тима Белла, своего бывшего ведущего политического специалиста, организовывавшего прежние кампании. Способный и польстить Тэтчер, и высказать ей что-то без обиняков, он был особенным любимцем премьер-министра. В отсутствие Белла, который бы высказал свое мнение, Тэтчер не испытывала доверия к проекту, представленному фирмой «Саачи». Она заявила Морису Саачи, что хотела бы получить проект, в котором упор делался бы на позитивные моменты. Она не собиралась вести кампанию, построенную на отрицаниях, — несмотря даже на то, что, по мнению специалистов, кампании такого типа более действенны. Она желала похвастаться своими успехами. Фирма приняла ее требования, и к маю машину избирательной кампании можно было уже запускать.

Но Тэтчер все еще колебалась. К выборам 1983 года ее пришлось подталкивать, и сейчас она тоже испытывала колебания, но по иной причине: она себя плохо чувствовала. Поездка в Москву вымотала ее; к тому же донимал больной зуб. И не было уверенности в отношении председателя партии Нормана Тоббита.

В свое время Тоббит не стремился занять этот пост. Он был серьезно ранен во время покушения в Брайтоне, а его жена парализована в результате ранения. За ней требовался теперь постоянный уход, а у него самого периоды относительного выздоровления сменялись очередными операциями. Постом министра промышленности и торговли, который он занимал в момент покушения, Тоббит был удовлетворен. У него не было желания мотаться во время уик-эндов по всей Англии, посещая партийные митинги и приемы. Он явно предпочитал продолжать работать в качестве члена кабинета и иметь возможность постоянно находиться рядом с женой. Но он пользовался в партии репутацией самого жесткого ее политика и острого оратора, который никогда не лез за словом в карман. Тэтчер настаивала на том, чтобы именно он возглавил партию. Наконец он уступил и в сентябре 1985 года, всего за три месяца до «дела Уэстленд», занял пост председателя. Со всех точек зрения это назначение оказалось ошибкой.

Тоббит — агрессивный, самостоятельно пробившийся в жизни человек и убежденнейший консерватор. Все это роднит его с Тэтчер, но их взаимоотношения никогда не были гладкими. Тоббит — одиночка и задира, постоянно готовый ввязаться в драку. К тому же тогда он еще не остыл после брайтонского покушения. Всегда сжатый, как пружина, и исходящий желчью, он производил впечатление человека, готового в любую минуту взорваться. Отнюдь не склонный поддакивать, он никогда не боялся высказаться прямо, если его мнение не совпадало с мнением премьер-министра — что случалось часто. Он нападал на Тэтчер в самые критические периоды скандала из-за «дела Уэстленд», поначалу требуя, чтобы она не задевала министра обороны Майкла Хизлтайна, а потом неприлично намекая на возможность ее собственного ухода в отставку.