Маргарет Тэтчер. Женщина у власти - [136]

Тэтчер же, напротив, считает Содружество вышедшим из моды старьем, для продолжения существования которого мало оснований, будь то политических или экономических. «Она предпочла бы уделять свое время встречам на высшем уровне в рамках «семерки» (наиболее развитых стран Запада) или даже Европейского Сообщества, а не встречам с этими мелкими диктаторами», — считает один из ее ведущих помощников.

Первое столкновение на эту тему произошло вскоре после прихода Тэтчер к власти. Тогда правительство порекомендовало королеве не ездить на встречу глав государств и правительств стран Содружества: проведение встречи в 1979 году должно было состояться в Лусаке, а в соседней Родезии шла в это время гражданская война. Королева Елизавета, однако, не желала признавать подобные аргументы и настаивала, чтобы все шло в соответствии с намеченными планами. Она приехала в Лусаку на два дня раньше Тэтчер, провела встречи со всеми главами делегаций и абсолютно очаровала президента Замбии Кеннета Каунду, который был готов к серьезному столкновению с британским премьер-министром по вопросу о признании режима Музорены (в Родезии. — Прим. перев.). Тэтчер надо по праву воздать должное за то, что она пересмотрела свою позицию, и возникший было кризис удалось урегулировать. Но важную роль сыграли и закулисные усилия королевы по смягчению напряженности и расчистке пути к договоренностям. Те, кто непосредственно участвовал во всей этой работе, полагали, что заслуги королевы в данном случае были не меньше заслуг премьер-министра.

Другое столкновение было связано с нежеланием Тэтчер пойти на введение экономических санкций против Южно-Африканской Республики. В 1985 и 1986 годах этот вопрос буквально преследовал премьер-министра и угрожал вызвать раскол в Содружестве. Тэтчер испытывает искреннее отвращение к системе апартеида. По ее указаниям оказывалась помощь ряду африканских прифронтовых государств, часть которых является членами Содружества, — тем из них, которые находились в оппозиции правительству ЮАР. Но премьер-министр убеждена в практической неэффективности экономических санкций. Она считает, что такие санкции в гораздо большей степени вредят черному населению самой ЮАР и граничащих с ней государств, нежели правящему в этой стране белому меньшинству, и что санкции нанесли бы ощутимый ущерб английской экономике, не оказав при этом ощутимого воздействия на саму ЮАР.

У нее была и чисто прагматическая причина возражать против принятия таких санкций. Английские капиталовложения в ЮАР составляли порядка 18 миллиардов долларов, а годовой товарооборот во взаимной торговле ЮАР и Англии — около 3 миллиардов. При таком объеме экономических связей в случае введения санкций Англия потеряла бы больше, чем любая другая страна, которая поддержала бы санкции {12}. Тэтчер глубоко возмущает положение, когда ее пытаются побудить к каким-то действиям те, кто в случае принятия таких действий сам не понесет серьезных издержек. Критика в ее адрес со стороны Австралии и Новой Зеландии отметалась примерно так же, как отгоняют надоедливых комаров. У Австралии, говорила Тэтчер, вложено в ЮАР лишь 120 миллионов долларов, а Новая Зеландия «вообще не потеряет ни пенса». Она была убеждена, что если Англия пойдет на введение экономических санкций, то другие — например, Япония — займут освободившееся место и наживутся за английский счет.

В июле 1986 года расхождения между королевой и премьер-министром выплеснулись на публику. В роли катализатора оказалась публикация в газете «Санди Таймс», в которой говорилось, что королева в частном порядке высказывает «обеспокоенность» в связи с некоторыми действиями премьер-министра, в частности, ее отказом ввести экономические санкции против ЮАР. В статье — которая, как оказалось, была основана на неофициальной информации, полученной от представителя Букингемского дворца по связям с прессой Майкла Ши, — утверждалось, что, по мнению королевы, положение вокруг этого вопроса может привести к распаду Содружества. В целом, писала газета, «королева считает подход премьер-министра (к этой проблеме. — Прим. перев.) непродуманным, конфронтационным и ведущим к расколу в обществе».

Как и следовало ожидать, из дворца последовало немедленное опровержение того, что подобные мысли могли бы быть высказаны кем бы то ни было от имени королевы. Вскоре после этого покинул свой пост Ши, в прочности положения которого ранее ни у кого не возникало сомнений. Но суть высказанного в статье заслуживала доверия, и вся английская пресса начала писать о «конституционном кризисе». Последнее не отвечало действительности. Ни одна из сторон не могла позволить разногласиям дойти до такого кризиса. На Даунинг-стрит статью в «Санди Таймс» назвали «абсолютной чепухой»; в королевском дворце высказались сдержаннее — что статья «не имеет под собой оснований». Сами королева и Тэтчер сказали и того меньше. Королева Елизавета никогда не дает интервью, а Тэтчер знает, как можно ничего не сказать. В ответ на соответствующий вопрос, заданный ей в парламенте, она сказала: «Я предложила бы следовать доброму примеру моих предшественников и не отвечать на вопросы, прямые или косвенные, касающиеся монарха». Подчеркнуто сдержанная интонация ответа отметала возможность новых вопросов.