Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма - [50]
– Молчи, сумасшедшая, или поди вон! – вскричала Екатерина грозно.
– Сумасшедшая! – повторила Агафья. – Сумасшедшая! Полно так ли, боярыня? Будто тут говорит мое сумасшествие, а не твоя совесть? Выкинь, Екатерина, из головы свои мысли, молись лучше Господу, не принимай на свою душу тяжкого греха. Ты завидуешь князю Михаилу Васильевичу, а забыла то, что юный племянник твой проливал кровь свою за отечество, а ты забыла то, что сама носила его на руках своих, была ему матерью, лелеяла, любила… Княгиня! Рука твоя не подымется на погибель своего воспитанника, своего любимца! Брось, выкинь из головы злые мысли и будь по-прежнему к нему ласкова!..
Екатерина зарыдала, и в эту минуту, казалось, разрушились все ее замыслы. Но в то же время на Иване Великом заблаговестили в царь-колокол, вскоре во всей Москве раздался торжественный звон – князь Скопин-Шуйский въезжал в Кремль… Народ бежал за ним толпами, и в воздухе гремели восторженные клики: «Да здравствует князь Михаил Васильевич!»
Княгиня побледнела; с негодованием на самую себя, отерла она слезы, подбежала к окну, отворила его и в сильном волнении смотрела на происходившее… Юродивая наблюдала за всеми ее движениями.
«Да здравствует князь Михаил Васильевич, ура!» – раздались снова клики народные, и Екатерина зарыдала снова, но в это время причиною слез ее было уже не сладостное воспоминание прошедшего, а душевная злоба, которая разразилась, со всеми своими ужасами, в следующих словах: «Нет! – вскричала она. – Нет! Князь Михаил Васильевич, ты ранняя птичка, и царский венец тебе будет не к лицу! Смотри! Как он важно, гордо едет, с каким чувством собственного достоинства кланяется народу!..»
«Да здравствует князь Михаил Васильевич, ура!» – раздалось в третий раз, и Екатерина в изнеможении опустилась в стоявшие близ окна кресла.
«Клянусь тенью и прахом родителя моего, – прошипела она змеиным голосом, – минуты твои, князь Михаил Васильевич, изочтены!..»
В это время Димитрий Шуйский вошел в светлицу.
– Ну, – сказал он, задыхаясь и отирая пот, градом катившийся по лицу его, – отродясь не видал я такого торжества! Спасибо народу русскому, спасибо добрым москвичам – умели принять гостя дорогого! Как гаркнут: «Да здравствует князь Михаил Васильевич, ура!» – так сердце выскочить хочет… Согрешил, признаться, и я погорланил, любо-дорого! А уж честь-то, честь-то какая – сам царь встретил его на крыльце, говорил ему такие ласковые речи, что раздумаешься!..
Димитрий отер выкатившуюся слезу. Екатерина задыхалась под бременем злобного отчаяния, ломала руки и наконец сказала:
– Глупый народ! Толпа безумцев! Кричит неведомо что, и ей простительно! Ты, князь Димитрий! Чего ждешь от своего героя-племянника? Быть может, он пожалует тебя своею милостью…
– И вестимо так! – отвечал простодушно Шуйский. – Князь Михаил Васильевич радушно, ласково разговаривал со мною, неоднократно спрашивал о тебе…
– Неужли? – произнесла Екатерина.
– Верь мне, – отвечал Шуйский, – называл тебя своею второю матерью, говорил, что он всегда помнит и никогда не забудет тебя…
Лицо Екатерины прояснилось.
– И даже, – продолжал Шуйский, – не отказался осчастливить нас своим посещением, не погнушался нашим хлебом-солью, и завтра, смотри же, не забудь, жена, завтра он будет у нас кушать, похлопочи, Екатерина! Такого гостя надобно принять как следует…
– Осчастливить… – проговорила княгиня в раздумье. – Не погнушался… – И лицо ее искривилось от злости. Потом на устах ее явилась какая-то неопределенная улыбка, и она поспешно отвечала: – Да! Я похлопочу, князь Димитрий, я постараюсь угостить дорогого гостя!..
– Вот за это спасибо, это по-нашему! – говорил Шуйский, обнимая жену.
– Князь Димитрий, князь Димитрий! – произнесла юродивая, подошедши к супругам. – Если бы ты мог видеть сердце своей супруги, ты бы задушил ее в своих объятиях!..
– А! Агафьюшка! Это ты? Вот жена даст тебе что-нибудь, а я пойду да отдохну, – сказал Шуйский и вышел.
Тогда юродивая обратилась к Екатерине.
– Княгиня! – сказала она. – Еще раз повторяю тебе, оставь свои замыслы!..
– Прочь! – вскричала Екатерина. – Я знаю, что делаю, и до тех пор не оставлю своего намерения, пока не приведу его в исполнение…
– То, к чему стремишься ты, никогда не исполнится. Судьбы Всевышнего неисповедимы, и если уже дух злобы овладел твоим сердцем, то помни, княгиня, слова мои: завтра, в то время как царь-колокол ударит к вечерней молитве, закатится юное, но светлое солнце России… И в это же время, Екатерина, пробьет последний час твой!.. Екатерину ждет не престол, а могила!..
В доме князя Димитрия Шуйского готовился пир для принятия дорогого гостя. В большой парадной светлице был накрыт стол, серебряная посуда, золотые кубки, дорогие кушанья и заморские вина – все было приготовлено; много гостей уже собралось в светлицу и только ожидали главного виновника торжества. Наконец князь Михаил Васильевич подъехал к крыльцу на белом коне; рядом с ним на вороном жеребце гарцевал шведский воевода Делагарди…
Князь Димитрий Шуйский и несколько бояр выбежали встречать героя, который соскочил с лошади и, приветствуемый хозяином, уже хотел идти на крыльцо, как вдруг Агафья, вывернувшись из-за угла, остановила его.
Творчество писателя и историка Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905) обширно и разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как художественные, так и документальные, всегда с большим интересом воспринимались современным читателем, неоднократно переиздавались и переводились на многие языки.Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.
Константин Петрович Масальский (1802–1861) – популярный русский писатель середины XIX века. В 1821 году окончил дворянский пансион при Петербургском университете; служил в министерствах внутренних и иностранных дел. Напечатал в журналах и выпустил отдельно множество романов, повестей и пьес, главным образом исторических. Кроме того, он написал несколько исторических работ, а также впервые перевел с подлинника «Дон Кихота» Сервантеса. Масальский не обладал крупным литературным дарованием, но живость и внешняя занимательность его произведений, в которых часто присутствует почти детективная интрига, создали им успех в 30–40-х годах XIX века.В данный том включены три исторических произведения Масальского.
Пьер Амброзио Курти (годы жизни не установлены) – итальянский писатель, мастер исторического повествования, засвидетельствовавший своими произведениями глубокое знание древней римской жизни.В романе «Под развалинами Помпеи», окончание которого публикуется во втором томе данного издания, живой кистью художника нарисована картина римского общества в самый интересный и поучительный с исторической точки зрения период римской истории – в эпоху «божественного» императора Августа. На страницах романа предстанут перед читателем Цицерон, Гораций, Тибулл, Проперций, Федр, Овидий и другие классики Древнего Рима, а также императоры Август, Тиверий, Калигула, Клавдий и Нерон.
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.
Пьер Алексис Понсон дю Террайль, виконт (1829–1871) — один из самых знаменитых французских писателей второй половины XIX века; автор сенсационных романов, которые выпускались невиданными для тех лет тиражами и были переведены на многие языки, в том числе и на русский. Наибольшую известность Понсону дю Террайлю принес цикл приключенческих романов о Рокамболе — человеке вне закона, члене преступного тайного общества, возникшего в парижском высшем свете. Оба романа, представленные в данном томе, относятся к другой его серии — «Молодость Генриха IV», на долю которой также выпал немалый успех.
Серия: "Стрела" Во время строительных работ в Керчи в подполе разрушенного дома находят золотую вазу с изображениями из скифского быта и ряд других предметов. Как они туда попали, из какого кургана их добыли, кто были люди, их спрятавшие, - археологи или злоумышленники? Над решением этих и многих других вопросов, связанных с находкой, работает группа археологов. Разгадывая одну загадку за другой, они находят следы тех, кто добрался до сокровищ, а затем находят и самый курган. Находки помогают ученым сделать серьезный вклад в историю скифских племен.