Марфа Васильевна. Таинственная юродивая. Киевская ведьма - [49]

3-й боярин. He допустили еретика посрамить нашу веру православную, нашу матушку святую Русь. He владеть папистам храмами нашими, не забываться польской шляхте перед коренными русскими боярами!

Маржерет. Нет, бояре! Я не слуга Шуйскому, пора домой!..

В это время явилась Агафья и, обращаясь к Маржерету, сказала на последние слова его:

– Пора, пора! Дядя, убирайся себе по добру, пока с честью провожают, а то, пожалуй, выпроводят и не больно ласково. Да не езди и домой-то, голубчик, как бы там не было худа: ведь ты чай за морем-то накуролесил; пришло худо, и давай Бог ноги!..

Маржерет схватился за саблю.

1-й боярин (останавливая его). И как тебе не стыдно, капитан, браться за оружие, и против кого, против женщины (тихо): она юродивая!..

Маржерет улыбнулся; Агафья, как будто ничего не замечая, продолжала:

– Еще то надобно сказать, есть ли у тебя и родина-то? Ведь вы, мои голубчики, бездомовные, заморские синички. Ну да ведь белый свет велик еще, не там, так в другом месте наймешься в работники, ведь тебе, голубчик мой, кто ни поп, то батька!.. Лишь бы не брал даром денежек из нашей казны…

2-й боярин. Молчи, Агафья, непригоже так обходиться с гостями иноземными!

Агафья. С гостями иноземными! А кто их зовет в гости? По чутью, словно волки слышат, где много золота. Эх, бояре, бояре! Стыд и срам! В старину этого не было, не нуждалась матушка святая Русь в наемщиках…

Маржерет (вспыхнул). В наемщиках?

Агафья. А кто же ты, мой голубчик? Вестимо наемщик! Сегодня служишь русскому государю за деньги, завтра татарин даст тебе более, ты пойдешь к нему в службу и с татарином придешь грабить святую Русь! Прощайте, бояре!..

Глава четвертая. Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский

Торжественный въезд князя Скопина-Шуйского в Москву. – Екатерина Шуйская. – Ее замыслы. – Юродивая. – Пир. – Заздравный кубок. – Кончина Скопина-Шуйского. – Опять юродивая. – Ее последнее предсказание.

Москва белокаменная готовила торжественный прием князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому: юный герой, очистивший землю Русскую от поляков, разгромивший врагов отечества, въезжал в столицу увенчанный лаврами, которыми бы мог гордиться старый полководец, и все спешили сретать спасителя родины. Между тем злоба не дремала и готовила ему, великому герою, кубок, отравленный ядом зависти и ненависти!.. Дух злобы избрал орудием презренного замысла честолюбивую женщину, дочь известного любимца Грозного, Малюты Скуратова, жену князя Димитрия Ивановича Шуйского, родного брата царя Василия.

Утром того самого дня, когда назначен был въезд в столицу князя Скопина-Шуйского, Екатерина, жена Димитрия Шуйского, сидела в своей светлице и задумчиво любовалась сквозь узорчатое разноцветное окно золотыми главами церквей кремлевских. Дверь отворилась, и супруг ее Димитрий, в богатом полукафтанье и роскошной парчовой ферязи, вошел в светлицу.

– Прощай, Екатерина, – сказал он, – я совсем готов и сей час отправляюсь во дворец. Я думаю, скоро начнется торжество, то-то будет хлопот!..

– И есть из чего хлопотать! – возразила Екатерина презрительно. – Иди, ненаглядный мой, беги встречать племянника, кланяйся в пояс… Князь Димитрий! Я не узнаю тебя… Ты, брат царя, первый вельможа, наследник престола, с таким раболепством, с таким унижением, бегаешь, суетишься… и для чего!..

– Как для чего? – спросил Димитрий. – Да разве ты не знаешь, Екатерина, что сделал для России князь Михаил Васильевич?.. Разве нам не слава, что в родстве Шуйских есть такой герой?.. Ему следует носить венец Мономаха, а не мне, Екатерина!..

– Ему! Ему, говоришь ты? – возразила злая женщина. – Тому мальчику, которого я носила на руках своих, носить венец Мономаха? Не бывать этому, я не хочу, я не допущу!..

Шуйский улыбнулся.

– Ты не хочешь, ты не допустишь? – сказал он. – Да тебя об этом и не спросят, Екатерина. Полно, жена, сумасшествовать, выкинь из головы свои сумасбродные мысли; не бабье дело судить о том, кому быть царем и кому не бывать… Прощай! – Шуйский вышел, и Екатерина презрительно посмотрела ему вслед.

– Слабый муж, глупый князь! – сказала она, покачав головою. – В то время как корона так близка к нему, он хладнокровно готов уступить ее племяннику; а я что? Нет, князь Димитрий, в то время как ты будешь бездействовать, Екатерина не уснет спокойно ночи, не будет иметь ни одной отрадной минуты, пока не достигнет исполнения своего заветного замысла – не будет царицею земли Русской!..

– Я скажу тебе лучше, Екатеринушка, когда ты успокоишься, – возразила юродивая, входя при последних словах княгини. – Мы так уж созданы, с тем рождены, чтобы трудиться, хлопотать, мучиться всю жизнь, всего искать и ничем не быть довольными… Вот я примерно – нищая, желала бы иметь много золота: дай мне целые горы богатств, я, пожалуй, захочу быть на твоем месте… Ты, Екатеринушка, и богата, и счастлива, и зовут тебя все княгинею, и все тебе в пояс кланяются, – так нет! Всё мало, небось быть бы царицею хотелось. Эх, боярыня, боярыня! Пустое ты затеваешь! Дело другое, если бы ты знала, что проживешь еще сто лет, ну так нечто бы, стоило похлопотать, а то, пожалуй, вместо престола выхлопочешь себе три аршина земли и тому будешь радехонька. Вот, Екатеринушка, когда ты будешь довольна! Вот когда ты будешь покойна!