Марджори в поисках пути - [78]

— Санаторий? Что случилось с тетей Двошей? — спросила Марджори.

— Она получила анемию из-за того, что не ела ничего, кроме вегетарианской пищи, — ответила мать. — Она смогла вставать с постели уже два месяца назад, но еще лечится инъекциями от печени и не ест ничего, кроме гамбургеров, сердца, языка, потрохов и тому подобного.

Марджори разразилась смехом, когда это услышала.

— Это правда?

— Вовсе нет, сейчас уже нет, — сказала мать, улыбаясь. — Она ест, как лев в зоопарке.

Мистер Моргенштерн проворчал:

— А когда диктовать письма? Это меньше труда, чем прогулка на машине за сорок миль. Первый раз в жизни Мардж хочет поработать для меня, а ты…

— Никакой работы по воскресеньям, вот и все! — отрезала мать.

— Папа, сколько ты будешь платить мне? — поинтересовалась Марджори.

Мистер Моргенштерн сморщил губы, пытаясь выглядеть по-деловому, но его глаза, сияя, излучали теплоту.

— Ладно, в настоящее время девушки начинают с семнадцати в неделю. Но ты не можешь получать оклад ни на два цента меньше, чем двадцать. Ты довольна?

— Я думаю, это неплохо для меня.

— Хорошо, я назначу тебе двадцать. Если ты будешь плохо работать, я уволю тебя. Я не хочу бесполезных родственников, околачивающихся вокруг офиса.

— Достаточно ясно.

Миссис Моргенштерн сказала:

— Не говорите мне, что мы действительно будем получать другие заработки в этом доме. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Да, это правда, — улыбнулась девушка.

— Я поверю в это, когда ты проработаешь три недели, — сказала миссис Моргенштерн. — Больше сил тебе, дорогая, но работа в этом офисе очень тяжелая и очень скучная.

— Я знаю.

— Может ли быть, что она стала взрослой? — спросила мать отца.

Этот утренний разговор был результатом бессонной ночи, когда Марджори приняла несколько тяжелых решений. Последнее замечание матери задело ее. Она сказала:

— Мама, сколько мы платим здесь за аренду? Восемьдесят в месяц, да?

— Восемьдесят два, а что?

— Я хочу платить свою долю. Если я сохраню эту работу, я буду платить двадцать долларов в месяц. Хорошо?

Миссис Моргенштерн уставилась на дочь, и поначалу заинтересованный ее взгляд смягчился.

— Ты так считаешь?

— Да. Это запоздало, и слишком, я знаю. Я полагаю, ты думаешь так же.

— Марджори, насколько я уловила, суть в том, что ты это хочешь делать. Я очень рада от тебя слышать такие вещи. Но мы не нуждаемся в деньгах, слава Богу, и…

— Мы определенно не нуждаемся, — вмешался отец. — Если придет когда-нибудь время, что я не смогу дать крышу над головой своему ребенку…

— Решено, — заявила Марджори. — Я плачу свою долю ренты, начиная со следующей недели. Пять долларов в неделю, двадцать в месяц. Если я сохраню работу.

— У нее душевный кризис, вот что, — сказал Сет.

— Это глупо, — произнес отец. — Что ты делаешь, Мардж, готовишься выезжать?

— Мне двадцать два, папа, вот и все.

— Пока ты незамужем, ты останешься здесь.

— Я хочу остаться.

— Хорошо. Пока все понятно.

Мать сказала:

— Мардж, это все очень хорошо, ты можешь делать это, конечно, если тебе так нравится. Но ты непрактична. Ты пользуешься только одной комнатой и ванной. Двенадцать в месяц более чем достаточно.

— Хорошо, — проговорила Марджори быстро. — Тогда я буду платить двенадцать.

Мать улыбнулась:

— Хорошо, молодец! Всегда пытайся сторговаться.

— Я думаю, что мы сторговались. Но ты называла цену, — сказала Марджори. — Я рада иметь лишние восемь долларов, поверь мне.

— Марджори, что все это значит? Почему ты выходишь на работу? — спросил отец.

— Она заново рождается, — сказал Сет. — Это феномен превращения. Мы проходили по физиологии. Результат шока от потери роли в пьесе. Нужен шок, чтобы выйти из прежнего состояния, а иначе потребуется много времени…

Марджори сморщила на него нос и сказала отцу:

— Не пора ли мне сделать что-нибудь полезное на свете? В любом случае, я хочу сохранить сколько-нибудь денег.

— Для чего? — спросила мать.

— Понятия не имею.

— На подарок Ноэлю?

— Нет. Не на подарок Ноэлю.

— На норковое пальто? — предположил Сет.

— Точно. На норковое пальто.

— Нет, не на это, — понял папа.

Миссис Моргенштерн спросила:

— Что думает Ноэль обо всем этом?

— Я не знаю.

— Она не знает, — засмеялась миссис Моргенштерн.

— Не знаю.

— Где Ноэль? Он не звонил всю неделю.

— В Париже.

После легкой всеобщей паузы Сет сказал:

— Ты обманываешь.

— Нет, не обманываю. Он в Париже. Или будет там через день-два. Он отплыл на «Мавритании» на прошлой неделе.

Миссис Моргенштерн осторожно спросила:

— Ты провожала его?

— Да.

— Почему он уехал?

— Он так захотел.

— Что он собирается делать?

— Учиться.

— Учиться? Мужчина тридцати двух лет?

— Да, учиться.

— Учиться чему?

— Философии.

Миссис Моргенштерн открыла рот, потом закрыла его, не сказав больше ни слова, переводя глаза с потолка на мужа.

Отец спросил очень мягко:

— Марджори, сколько времени он хотел пробыть там?

— Я не знаю. Несколько лет, может быть. Он собирался еще в Оксфорд.

Миссис Моргенштерн сказала:

— Марджори, пожалуйста, извини меня, но я думаю, что Ноэль Эрман немножко сумасшедший.

— Вполне может быть, что он сумасшедший, — ответила Марджори. — Не знаю. Я знакома с ним только три года. Я не имею представления о нем.