Марджори в поисках пути - [117]

— Это самое интересное заведение, с него стоит начать, оно недорогое, здесь всегда весело и создается настрой.

Он знал слова всех песен и весело присоединился к поющим. В «Le Chat Gris» они провели около часа.

Потом они побывали еще в нескольких подобных заведениях, в шести или девяти — Марджори под конец сбилась со счета. В каждом из них они задерживались не более чем на полчаса, а в самых унылых — так вообще минут на десять.

— Впечатления от этих заведений накапливаются, так что надо посмотреть их побольше, — просвещал ее Ноэль. — Давай заглянем еще в «Le Diable Boiteux», там временами срываются с цепи все дьяволы ада.

Но в этот вечер дьяволы ада не желали срываться с цепи ни в одном из кабачков Монмартра. В сумрачном свете этих заведений некоторые посетители выглядели и в самом деле вроде бы зловеще — гориллоподобного вида парни с исполосованными шрамами лицами, в кепках и свитерах, наштукатуренные блондинки — явные проститутки, какие-то карлики, горбуны и калеки с изможденными желтыми лицами; но больше всего здесь было неизбежных семейных американских пар, выглядевших вполне безобидно; присутствовали тут и люди искусства, художники и писатели, все как один с нечесаными бородами, в обществе своих нечесаных подружек; все же остальные посетители были явными туристами — толстые лысые мужчины в очках, их жены с судорожно зажатыми в руках сумочками, взирающие на «горилл». На окружающих эти заведения скользких от грязи мощеных улочках прогуливались в основном американцы; в том числе и группки шумливых морячков, предпочитавших, однако, только пялиться на двери кабачков, вместо того чтобы заходить внутрь. Как вскоре обнаружила Марджори, знакомство с Монмартром требовало долгого хождения пешком, причем в основном вверх по склону холма. Она очень устала. Она пыталась найти что-нибудь интересное в малопривлекательном интерьере кабачков, в извилистых темных улочках, в опасных посетителях, в смешанном запахе алкоголя, парафина, косметики, человеческих тел и дождя. Она продолжала внушать себе, что это был мир, воспетый Скоттом Фитцджеральдом и Эрнестом Хемингуэем. Но ей никак не удавалось забыть, что от усталости у нее болят ноги, что дымная атмосфера кабачков вызывает у нее кашель, который только усиливается в пропитанном туманом воздухе ночных улиц. Ее туфли промокли. Поля шляпы набухли влагой и обвисли, завивка волос распустилась.

Свечи, черные коты, танцующие коровы, арлекины, пираты, пальмы, обнаженные белые, черные, коричневые тела, кокосовые орехи, красные фонари, зеленые фонари, синие фонари… все сливалось в одну карусель из питья, курения и пения…

Ноэль становился все оживленнее. Похоже, эффект воздействия на него от хождения по кабачкам на самом деле постепенно возрастал, как бы накапливаясь. Он пил все больше и больше, становился все веселее и веселее; заходя в очередное заведение, он обнимал его владельца, иногда подсаживался к пианино и играл, обнимал официанток, которые называли его только по имени, целовался с певичками и пел с ними дуэтом. Он знал, какой выпивкой славилось каждое заведение. Кивок и перешептывание с официантом — и тут же появлялась особая бутылка с особым напитком: особенно старым вином, невиданным лиловым турецким коньяком или редчайшим ликером из лесной земляники — почему-то с легким грибным ароматом, каким-то неизвестным широкой публике болгарским напитком темно-коричневого цвета, с плававшей внутри бутылки травинкой. Ноэль оказался знатоком из знатоков. Чем ярче разгорались его глаза, чем шире становилась улыбка, чем громче он смеялся — тем сильнее увеличивалась пропасть, незаметно появившаяся между ним и Марджори, хотя он и не осознавал этого.

— Думаю, ты начинаешь понимать, за что я люблю этот скверный древний город. Рассмотри его: это вершина всего того, что может быть в мире, в его обычном гедонистическом оформлении. Даже если нам придется в один несчастный день попрощаться с ним, мы запомним его таким, не правда ли, Мардж?

Шел уже третий час ночи, когда они добрались, наконец, до самого сердца Монмартра — мощенной булыжниками площади, окруженной неуклюжими древними домами; казалось, в каждом из них на первом этаже располагался кабачок. Площадь была забита автомобилями, а на тротуарах было полно прохожих, смеющихся и поющих. Моросящий дождь почти совсем прекратился. Месяц тускло светил сквозь проносящиеся по небу тучи, бросая синие пятна лунного света неправильной формы на булыжники площади. Ноэль стоял, уперев руки в поясницу, и обводил взором площадь. Его волосы растрепались, глаза блестели. Марджори в кабачках едва прикасалась ко всем этим чудесным напиткам, но он выпил довольно много.

— Ну что ж, все теперь зависит от того, сколько сил у тебя еще осталось, — сказал он. — Это может продолжаться всю ночь, да и еще прихватить день. Но я же знаю, что ты неофит, поэтому…

— Здесь можно где-нибудь как следует поесть? — спросила Марджори. — Тогда бы я снова ожила. Я не очень-то привыкла к такой жизни.

— Здесь по крайней мере четыре таких места, одно лучше другого. — Он пристально посмотрел на свою спутницу, усмехнулся и обнял ее рукой за плечи. — Все ясно. Я замучил тебя. Тогда идем в «Les Amants Rieurs» и на этом закончим, а потом домой, в уютную кроватку. Согласна? Сейчас еще нет и трех часов. Для Монмартра самый разгар.