Марбу - [8]

Воспользовавшись паузой, я заметил:

- Однако ты должен признать, Хейка, что несмотря на свое знакомство с человеком, Марбу и на воле нашелся как поступить.

- Конечно, но представь себе, если бы пришла медведица. Вполне возможно, что она переломала бы кости обоим.

- Медвежонку-то нет.

- От этой бестии можно ожидать всего. Мы ненавидим ее и будем зимой до тех пор гоняться за ней, пока она еще раз не попробует свинца.

Мы отплыли подальше от берега, где комары оставили нас в покое. Вдали простиралась тундра с отдельными березками и цепями холмов, где гейлы бегали по болотам словно золотые карликовые курочки. В тихой ночи к нам доносились их крики.

Заметив высоко над нами орлана, я сказал Хейке:

- Ты говорил об орланах в связи с Марбу. Как это произошло?

- Старая история, от которой мне мало славы,- проворчал он угрюмо.- Ты должен все же ее послушать, чтобы в подобных случаях не подставлять свою голову.

Он снял фуражку, слегка дотронулся указательным пальцем до шрама на голове и добавил:

- Где хватит орлан-белохвост, там не растут больше волосы.

Я только кивнул и ждал рассказа. Хейка начал:

- Орланы-белохвосты птицы необщительные. И нас, людей, они сторонятся, хотя до сих пор их не побеспокоил ни один охотник. Кое-где их убивают для любителей и для музеев, здесь же, в тундре, о них никто не думает. На той цепи гор, что тянется к лесу, они гнездятся так давно, как только я могу запомнить.

- В камнях? - удивился я.

- На сосне, которую не видно отсюда. Они обосновались вверху на хребте, откуда просматривается вся округа, так что застрахованы от непрошеных гостей* Пока они высиживают яйцо или выкармливают птенца, ни один человек не подходит к ним близко, чтобы избежать нападения. Позже они становятся безобидными и никого не беспокоят, Тогда даже дети ходят на гору собирать бруснику.

- Какие дети, Хейка?

- Дети Косонена, когда они приходят за ягодами в эту местность. Маури Косонен поселился несколько лет назад примерно в двадцати километрах отсюда и теперь у него рубленая изба, корова и участок земли. Его дети доходят иногда до этого озера.

Трубка у Хейки опять погасла.

- Чем питаются орланы, тебе не нужно говорить,- продолжал он.- Рыбы в озере достаточно, леммингов уйма, а что они еще едят - меня не интересует. Во всяком случае они не в состоянии переловить и передушить все то, что здесь плавает, летает и прыгает. Если ты поднимешься на тот хребет, то за полмили почувствуешь вонь от остатков пищи орланов. Я должен об этом сказать, чтобы ты понял связь моего рассказа с историей Марбу.

Я давно его не видел, уже отказался от него и считал, что он бродит где-нибудь по тундури. Тулли скулил, когда я произносил имя Марбу. Так вот, шел я однажды с лесопильного завода, где проработал несколько недель, очень устал и хотел сократить дорогу, решив пройти через тот хребет. Тулли прыгал впереди. Он тоже знаком с этими орланами и знает, что мы их не тронем, так же как и они до сих пор не трогали нас. Ветер был благоприятный, а потому от объедков воняло не сильно, и Тулли, ничего не подозревая, трусил рысцой. Хребет уже оставался позади, мы спускались вниз. И вдруг я увидел Марбу! Он взобрался по склону и мчался по направлению к падали, а над ним кружил старый орел. Птица, казалось, собирается ринуться на медвежонка. Мигом я повернулся, взмахнул палкой, которую только что нашел, и отрезал Марбу дорогу. Как только я появился, орлан исчез.

«Безобразник!» - бранился я и тряс Марбу. Он не боялся меня, поэтому я мог его схватить. Потом я быстро повернул его носом прочь от кучи падали, шлепнул и прогнал вон.

В этот момент что-то сильно зашумело надо мной. Я многое испытал на своем веку, Эрих, но тогда подумал, что рушится мир. Собственно я ничего не видел, потому что два мощных крыла все закрыли. Потом меня толкнуло в грудь, что-то острое царапнуло по голове, и я снова стоял один посреди тундры. Фуражка исчезла. Не думаю, что орел хотел украсть мою фуражку, она ведь ему не нужна, только тогда мне было не до рассуждений. Я быстро скатился по склону вниз. Набравшись страху от орлов, я охотно отказался от фуражки, лишь бы спасти свою шкуру.

- Ты был ранен?

- Во всяком случае кровь так бежала по затылку, что потемнело в глазах. Что было с моей головой, я точно не знал. Но мне было известно одно место, где я мог отколупнуть глину и приложить к голове.

- Глину на рану? - удивился я.

- Яма с глиной была ближе, чем ближайшая аптека,- насмешливо сказал Хейка.- Мы пользуемся глиной, когда не находим древесную смолу.

От саами я уже слышал, что раны надо мазать древесной смолой.

- На счастье, волосы у меня были острижены коротко,- продолжал Хейка,- что со мной не часто случается, и с этой накладкой из глины я благополучно добрался до дому. Только там мне бросилось в глаза, что Тулли был не один, а привел с собой Марбу. Оба радовались встрече и так тасовали друг друга, что я на время забыл про шум в голове.

- Так Марбу снова пришел в твою избушку?

- Да, он опять был тут. После первой радости, вызванной встречей, я швырнул ему черпаком в голову. Я был взбешен, Эрих, потому что мне снова приходилось считаться с медведицей. Отныне нужно было изо дня в день точить нож, чтобы иметь при себе острое оружие. Кто же летом берет с собой ружье? Я всю жизнь прожил спокойно в тундури, и мне не нужно было остерегаться никаких зверей. Ни разу не уступал дорогу даже волкам. Теперь я осматривался вокруг, когда выходил из избушки, потому что медведица могла появиться везде и в любое время. Ночью она действительно пришла. Я выставил Марбу за дверь, дал ему пинка и послал ко всем чертям.