Мараны - [19]

После пятнадцати лет брака Диар оказался однажды без средств. У него было на сто тысяч экю долгов, а наличных денег не больше ста тысяч франков. Его особняк, единственное солидное имущество, был заложен и перезаложен, и сумма закладных превышала его стоимость. Еще несколько дней — и престиж в обществе, который давало ему богатство, рухнет. Кончатся эти дни отсрочки крушения, и никто не протянет ему руку помощи, не раскроет перед ним кошелька. И тогда, если только не выручит какой-нибудь счастливый случай, его втопчут в грязь, задавят презрением, и, может быть, он упадет ниже, чем того заслуживает, именно потому, что поднялся на неподобающую ему высоту. К счастью, Диар узнал, что летом на теплые воды в Пиренеи прибудет несколько видных иностранцев и дипломатов, — все люди, ведущие дьявольскую игру и, несомненно, обладающие большими деньгами. Диар сразу решил ехать туда. Но ему не хотелось оставлять жену в Париже, где любой кредитор мог открыть ей ужасную тайну его положения, и он увез ее вместе с детьми, не позволив захватить в путешествие их воспитателя. Он взял с собой единственного лакея и крайне неохотно разрешил Хуане оставить при себе свою горничную. Говорил он теперь отрывисто, властно; казалось, к нему вернулась прежняя энергия. Эта внезапная поездка, причины которой Хуана при всей ее проницательности не могла понять, наполнила ее душу леденящим страхом. Диар был весел в пути, поневоле очутившись вместе с семьей в дорожной карете, он с каждым днем становился внимательнее к детям и любезнее с матерью. И все же Хуану ни на один день не покидали мрачные предчувствия — предчувствия матери, которая трепещет без видимой причины и редко при этом ошибается. Вероятно, завеса будущего для матерей менее непроницаема.

В Бордо Диар снял на тихой улице небольшой, спокойный дом, очень прилично меблированный, и поселил в нем жену. Дом был угловой, с большим садом при нем. Примыкая к соседнему дому одной стороной, он был весь на виду и доступен с остальных трех сторон. Диар уплатил за наем и оставил Хуане денег на самые необходимые расходы: на три месяца всего лишь пятьдесят луидоров. Госпожа Диар не позволила себе ни одного замечания по поводу этой непривычной скаредности. Когда муж сказал, что едет на воды, а ей придется остаться с детьми в Бордо, Хуана решила хорошенько заняться с сыновьями итальянским и испанским, читать вместе с ними в подлиннике лучшие произведения на этих языках. Ей предстояло вести уединенный, простой и, конечно, экономный образ жизни. Чтоб отделаться от скучных хозяйственных хлопот, она на другой же день после отъезда Диара договорилась с трактирщиком относительно питания и решила ограничиться услугами единственной горничной; хотя она осталась без денег, зато была обеспечена самым необходимым до возвращения мужа. Ее развлечения сводились к прогулкам, на которые она отправлялась вместе с детьми. Ей исполнилось тогда тридцать три года. Красота ее была в полном расцвете. Не удивительно, что стоило ей появиться в Бордо, там только и было разговору, что о прекрасной испанке. После первого же любовного письма, полученного Хуаной, она стала прогуливаться только в своем саду.

Вначале Диару повезло на водах. За два месяца он выиграл триста тысяч франков, однако и не подумал послать денег жене — ему нужна была большая сумма, чтобы увеличить свои шансы на крупный выигрыш. В конце второго месяца на воды прибыл маркиз ди Монтефьоре, которому предшествовала слава о его богатстве, красоте, удачной женитьбе на знатной англичанке, а еще больше — о его страсти к игре. Диар, старый товарищ Монтефьоре, решил его дождаться, намереваясь обыграть так же, как и остальных. Игрок, вооруженный почти четырьмястами тысяч франков, всегда чувствует себя хозяином жизни, и Диар, веря в свою счастливую звезду, возобновил знакомство с Монтефьоре. Тот встретил его очень холодно, но сел с ним за карточный стол, и Диар проиграл ему все деньги.

— Дорогой Монтефьоре, — сказал бывший квартирмейстер, когда они, закончив разорившую его игру, прохаживались по салонам игорного дома. — Я вам должен сто тысяч франков, но деньги у меня в Бордо, где я оставил жену.

У Диара было в кармане еще добрых сто тысяч франков; однако с апломбом и быстрой оглядкой человека, привыкшего изворачиваться любыми средствами, он все еще надеялся на непостижимые причуды игры. Монтефьоре изъявил намерение посмотреть Бордо. Диар, расплатившись с ним, остался бы без денег и не мог бы попробовать отыграться. А иногда реванш компенсирует весь проигрыш. Диар загорелся надеждой, но все зависело от ответа маркиза.

— Послушай, мой милый, — сказал Монтефьоре. — Едем вместе в Бордо. По совести сказать, я теперь достаточно богат, чтобы не брать денег у старого товарища.

Три дня спустя Диар и итальянец были уже в Бордо. Монтефьоре предложил Диару отыграться. И в течение вечера тот проиграл ему не только свои сто тысяч франков, но еще двести тысяч на слово. Провансалец был весел, как человек, привыкший купаться в золоте. Только что пробило одиннадцать, стояла прекрасная погода; Монтефьоре, как и Диар, видимо, испытывал потребность побыть на воздухе и прогуляться, чтоб остыть от волнений азарта; Диар предложил зайти к нему за деньгами и выпить чашку чаю.