Мара, или Война с горностаем - [8]

— Ты что-нибудь слышишь, чудила?

Битоглаз проснулся и сел. Протер рваным рукавом глаза и, склонив голову набок, принялся прочищать ухо. Прислушавшись, он усмехнулся и принялся в такт пению размахивать лапой:

— Да-а-а-а, точняк. Похоже на старомодные стишки. Тура сидел и жевал стебелек травы. В животе у него громко бурчало, он скроил рожу и сплюнул:

— Какой-то тип бьет в колокол, и молодые глотку дерут. Как, по-твоему, называется это место?

— Это аббатство.

— Батство? Что еще за батство?

— Аббатство! Понимаешь ты, куриные мозги, аб-бат-ство. Кажись, называется оно Красный Потолок или что-то в этом роде. Я слышал о нем от лисы.

— Да ты ни одной лисы не знаешь, оборванец. А если и знаешь, то они не хотят с тобой знаться. Батство Красный Потолок, фу ты ну ты!

Тут Битоглаз прыгнул на него и зажал ему лапой пасть:

— Заткнись. Сюда кто-то идет.

По тропинке шли несколько кротов под начальством старшего, которого так и звали Кротоначальник. Выглядывая из канавы, ласки внимательно наблюдали за процессией.

— Урр, доброе утро тебе, Самким, и тебе, Арула. Будьте добреньки, отворите нам ворота, — проговорил Кротоначальник.

Те, кого он назвал, спрыгнули c западной стены на ступеньки и побежали отворять ворота. Как только кроты по одному стали исчезать за ними, Битоглаз толкнул под локоть Туру:

— Айда за ними, чудила! Пошли и мы. Давай прикинемся, что мы тоже кроты, прицепимся к ним и пройдем за ворота.

Перебежав через дорогу, они присоединились к процессии.

Так с опущенными головами они и попали прямо в лапы Труга. Тот схватил обоих за загривки:

— Ну-ка стой! Куда это вы направляетесь? Битоглаз упал на землю и, ухватив Труга за лапу, завыл:

— У-у-у, мы несчастные. Пусть удача ходит за вами по пятам, если вы проявите жалость к двум путникам, переживающим трудные времена.

Тура тут же присоединился к своему приятелю и ухватил Труга за другую лапу:

— Будь милостив к нам. Сжальтесь над двумя голодными и несчастными созданиями.

Труг не мог даже шевельнуться, он скрестил на груди лапы и обратился к Самкиму, пытаясь перекричать завывание двух оборванцев:

— Беги за аббатисой. Живее!

К тому времени, когда прибыла аббатиса, обе ласки валялись ничком на лужайке и немилосердно причитали. Долина решительно подняла лапы вверх:

— Тише! Прекратите завывать. Вы же не ранены!

Битоглаз казался безутешным, он рвал траву и сыпал ее себе на голову, потом принялся царапать лапами землю, отрывисто рыдая:

— Не ранены? Ах, добрая госпожа, если б ты только знала. Двух голодающих, больных и хромых, лапы которых стерты до костей, называешь не ранеными. О голодные дни и холодные дождливые ночи, когда у нас не было даже дырявого коврика, чтобы прикрыть голову от грома и молнии.

Самким и Арула не могли удержаться и не захихикать над этой трагикомической сценой. Аббатиса еще раз суровым взглядом призвала пришельцев к молчанию.

— Если хотите остаться в аббатстве, вы должны немедленно прекратить это безобразие.

Битоглаз и Тура тут же замолчали и сели прямо.

— Говоришь, что мы можем остаться?

— И что мы будем распевать эти ваши стишата и что нам дадут чего-нибудь пожрать… я хотел сказать — поесть?

Аббатиса кивнула:

— Аббатство Рэдволл — это место мира и благоденствия, но пока вы здесь, вы должны соблюдать наши правила: жить в мире со всеми окружающими и помогать больным, пожилым и детям. Кроме того, вы никогда не должны поднимать на кого-либо лапу. Мы — мирные жители, мы возделываем землю, и она щедро платит нам за это. Если будете придерживаться наших законов, можете остаться здесь, среди нас.

Тодд бросил на аббатису сомневающийся взгляд: — Что ты надумала? Лично я и смотреть не хочу на эту парочку.

Кротоначальник поддержал мнение товарища:

— Они выглядят отъявленными разбойниками! Аббатиса задумчиво погладила подбородок:

— Я вас, кажется, понимаю. А что скажет Бреммун? Будучи все еще под впечатлением своей суровости по отношению к Самкиму и Аруле, старик неуверенно пожал плечами и сказал:

— Ну, по-моему, они выглядят довольно жалко, матушка, но решение за тобой.

Голос Битоглаза дрогнул от избытка чувств, он в отчаянии затряс лапами:

— Решение за тобой. Да, госпожа, за тобой. Прикажи вышвырнуть нас вон, обратно в жестокий мир. И больше никогда два несчастных страдальца не станут мозолить тебе глаза и пачкать ваши лужайки.

Несмотря на устрашающие размеры, у Труга было чувствительное сердце, и он громко всхлипнул:

— Не говори так, приятель. У нашей аббатисы сердце не из камня.

Его слова, казалось, заставили аббатису переменить мнение, и она решительно кивнула:

— Ладно, можете остаться. Но помните: пока вы гости нашего аббатства, вы должны вести себя как положено, следить за своими манерами и не распускать лапы. Вам все ясно?

Битоглаз и Тура вырвались из сильных лап охранников и, упав на четвереньки, принялись целовать подол аббатисы.

Стараясь не морщиться от отвращения, она их оттолкнула:

— Самким и Арула, у меня есть для вас работа. Эти двое поступают под вашу ответственность. Если понадобится помощь, обратитесь к Тругу или Кротоначальнику. Боже мой, как бы я хотела, чтобы в аббатстве опять жила барсучиха. Ладно, пора за работу, друзья. Если хотим, чтобы завтра у нас получился удачный День Названия, нам предстоит еще многое сделать!