Маори по кличке "Литой" - [31]

— Подарок возьму, — решился парень, но погрустнел, — а ты надолго уходишь, Моана?

— Навсегда. Сразу после похорон Джекки, завтра, — ответил Моана.

— Думаешь, малой умнее меня? — Заноза был задет.

— Думаю. Тебе же неймется стать «Стальной крысой».

— А кем еще тут можно стать, чтобы получать киви? — С некоторым вызовом, в котором слышалось и некоторая растерянность, спросил парень.

— У тебя правильные руки. Убитую тачку, на которой я сегодня летал, ты сделал лучше, чем она была с конвейера. Глупый вопрос, мальчик. Нет механика, что не взял бы тебя подмастерьем, на этих улицах. Особенно зная, с кем ты вожжался. К белым не ходи. А там — сам решай. Копи деньги, сходи на курсы, открой маленькую мастерскую — но это было бы слишком для тебя разумно. Так что следи за малым. Прощай, — Моана протянул парню руку, тот крепко ее пожал, ни говоря ни слова. Моана тяжело пошел на борт.

Заноза сел в «Шевроле», опечаленный смертью Джекки, бывшего его кумиром и примером для подражания, отъездом Моаны, а заодно задетый словами Моаны, что он ни на что не годен. «Я тебе покажу, мужик с северного берега, на что я годен, я завтра же пойду и найду себе работу. Не хочу сдохнуть на улице» — зло подумал паренек и уехал. Неизвестно, последовал ли он своему решению, или же так и остался подрастающей сменой «Стальных крыс» — но мысль о том, что в мире дорог не так и мало даже для парня с улицы, села в его голове.

Моана посмотрел на часы. Да, успел. Пока усталость не сломала его, надо было съездить в банк и забрать деньги. Он вымылся в крошечном душе на яхте, обработал свои раны и провел попутно медосмотр. Странно, но переломов не было, были синяки, гематомы, ушибы, раны на руке, где он поймал палицу Анару, но вот почти и все.

Он снова вынул бесценный костюм, облачился в него, вызвал такси к причалу и поехал в банк. На сей раз он не дал упырю в бабьем облике себя мучить, как это бывало каждый раз, скорчив такую рожу, что та мигом подавилась сияющими перспективами, что озвучивала и повела Моану к его ячейке. Моана частенько туда докладывал, но ни разу не брал оттуда ни киви. Деньги за выступление в большой клетке он получил тем же вечером (Джекки как-то решил вопрос), но чеком, который и обналичил у упыря с пышной грудью. Деньги из ячейки и за бой свалил в свою брезентовую сумку, вышел из банка и вернулся на причал.

Там он, прежде, чем упасть на койку, нашел маори по имени Альберт, владельца яхты.

— Здорово, Альберт, я принес бабки за красавицу, — начал он, когда они поздоровались.

— Я рад, Моана, что ты так быстро собрал деньги. Не подумай, что рад, что быстро продаю, я ее вообще продавать не хотел, как ты помнишь. Рад, что у тебя все сложилось. Вот бумага, я ее оформил на днях, подпиши, — сказал Альберт, протягивая Моане листок. Но тот отрицательно покачал головой, открыл сумку и стал выкладывать из нее пачки денег. Когда он дошел до половины суммы, Альберт, улыбнувшись, положил свою руку на его и сказал: «Все, мужик. Это все деньги».

— Ты чего несешь, Альберт? Тут ровно половина, не шути со мной сегодня, я не в духе, — ответил Моана. Что еще за чертовщина.

— Нет, Моана, здесь все. Остальную половину Джекки заплатил мне еще четыре месяца назад и велел помалкивать. Он боялся, как он сказал, что тебя могут срубить в клетке, прежде, чем ты наберешь все нужные киви. Вот и все.

— Джекки? — Тупо спросил Моана.

— Джекки, мужик, Джекки, все, до последнего киви, — сказал Альберт.

— И что мне теперь делать с этим баблом, мать его?! — Рассвирепел внезапно Моана.

— Мне бы такую заботу! — Рассмеялся Альберт.

— У Джекки есть родные, Аль? — Моана порой сокращал имя Альберта.

— Есть, — Альберт продолжал улыбаться.

— И ты знаешь, где их найти? — Спросил Моана, обрадовавшись, что он сможет помочь тем не только деньгами на похороны.

— Знаю. Вся его родня стоит передо мной сейчас, Моана. У Джекки не было никого, кроме тебя и «Стальных крыс». Он сирота, подкидыш. Даже не приютский, он вырос на асфальте. А тебя он считал своим братом. Вот так, мужик с севера, — Альберт перестал улыбаться, грустно глядя на Моану.

— Джекки погиб утром, Ал. Ты не знаешь? — Спросил Моана зачем-то. Вовремя оборвал себя, чуть не ляпнув от усталости, что Ал мог бы и смолчать про выплату денег. О людях нельзя так думать. Это усталость и горе.

— Знаю. И что это меняет? — Маори почуял второй смысл в словах Моаны и начинал злиться.

— Это значит, что ты хороший человек, — сказал Моана.

— Это значит, что ты мудак, — сказал Аль, — не обязательно носить «моко» на роже, чтобы быть маори.

Немного на свете было людей, кто назвал бы Моану «мудак» и остался цел. Но Альберт был прав, право во всех смыслах. Моана оскорбил его, походя. А слово «маори», если перевести его на белую кашу, и значит «человек», «настоящий», «истинный». Вот и все.

— Ты прав, а я нет. Прости меня, мужик. Это я от горя, — сказал Моана.

— Понимаю тебя. Принимаю. Джекки был хорошим человеком, хотя и бандитом, — согласился Альберт. На этом торги закончились, Моана подписал бумаги, заготовленные предусмотрительным Альбертом, и стал законным владельцем яхты. Бумагу он убрал в карман, выпить отказался, но чаю попил, пока Аль глушил водку, обмывая приобретение Моаны. Затем Моана вернулся на свою яхту, снял костюм, рухнул на кровать и моментально уснул.