Маниту - [10]

А на этот раз она открылась — в своем черном вооружении, на черном красноглазом коне, с кланяющимися ей епископами и детьми. Так же открылся мне Дьявол с неприятным враждебным взглядом, бараньими рогами и голыми людьми, прикованными к его трону. Так же и Чернокнижник, перевернутый. Этой стороной карта означала врача или мага, психическую болезнь и беспокойство.

Я всматривался в эти карты почти полчаса. Что, к дьяволу, они могут значить? Может, Карен Тэнди психически больна? Возможно. Эта опухоль на ее затылке вполне могла повредить ей мозг. Проблема с этим проклятым Таротом состоит в том, что он никогда не дает конкретных ответов. Существует четыре или даже пять интерпретаций, и в них нужно самому просекать.

Чернокнижник? Я снова потасовал и положил карту Чернокнижника как вопрос. Для этого нужно положить карту в центр, прикрыть ее другой картой и разложить кельтский крест с самого начала. Тогда карты должны дать мне более подробную информацию, что он значит.

Я разложил девять карт, после чего перевернул десятую. Я почувствовал позывы к рвоте в желудке, и мне снова показалось, что на меня кто-то смотрит. Десятой картой был тот же Чернокнижник.

Я поднял карту, прикрывающую мою карту-вопрос. Внизу лежала Смерть. Может, я и ошибся. Все равно я был уверен, что положил сначала Чернокнижника. Я собрал карты, положил его еще раз крепко на стол и прикрыл двумя магическими лозами, и дальше раскладывал карты, пока у меня не осталась только одна.

Но на ней ничего не было! Это была чистая карта!

Сам я собственно не верю в угадывание судьбы, но у меня появилось непреодолимое впечатление, что кто-то там говорит мне громко и решительно, чтобы я не совал куда попало свой любопытный нос.

Я посмотрел на часы. Была полночь. Как раз подходящее время для духов и привидений. Как раз время, чтобы ложиться спать. Завтра я должен увидеть, что Карен Тэнди оставила для меня в конверте.

Глава 2. В темноту

На следующее утро, в субботу, более или менее около половины одиннадцатого вышло апельсиновое солнце, и снег на улице начал превращаться в кучу коричневого болота. Все еще было пронзительно холодно, и мой кугуар по пути в Госпиталь Сестер Иерусалимских дважды отказывал в послушании. Прохожие, закутанные в шали и плащи, сновали заляпанные по грязным тротуарам, как лишенные лиц фигуры из зимнего окна.

Я остановился перед воротами и вошел в холл. В нем было тепло и элегантно. На полу лежали толстые ковры, в горшках стояли пальмы, был слышен приглушенный шум разговоров. Все это больше подходило к какому-то отелю на модном курорте, а не к убежищу для больных. За стойкой стояла элегантная молодая девушка в белом накрахмаленном фартуке и с белыми, как— будто тоже накрахмаленными зубами.

— Могу ли я вам как-то помочь?

— Считаю, что можете. У вас должен быть конверт для меня. Меня зовут Эрскин, Гарри Эрскин.

— Минуточку.

Она перелопатила кучу писем и открыток, пока, наконец, не вытянула маленький белый конверт.

— Невероятный Эрскин? — прочла она, приподнимая бровь.

Я немного озабоченно кашлянул.

— Такое прозвище. Знаете ли, бывает так.

— У вас есть какой-нибудь документ?

Я обыскал карманы. Водительские права я оставил дома, вместе с кредитными карточками. Наконец, я предъявил ей визитку. На ней было написано: "Невероятный Эрскин. Прочитываю будущее, объясняю предсказания, растолковываю сны".

— Да, пожалуй, это наверняка вы, — она улыбнулась и вручила мне письмо.

Я сдержал желание открыть его, пока не вернулся домой. Я положил конверт на стол и внимательно присмотрелся к нему. Именно такой почерк я и ожидал от культурной девушки, такой, как Карен Тэнди — четкого, уверенного и смелого. Особенно мне понравился способ, каким она написала «Невероятному». Я нашел ножнички для ногтей и отрезал краешек письма. Внутри я нашел три или четыре листика разлинованной бумаги, наверно, вырванные из записной книжки. К ним было приложено краткое письмо, написанное рукой Карен Тэнди.

"Дорогой мистер Эрскин!

Сегодня ночью у меня был тот же сон, только намного более выразительный, чем раньше. Я старалась обращать внимание на все подробности. Две вещи я помню очень выразительно. Береговая линия имела довольно выразительную форму, которую я нарисовала ниже. Я зарисовала также и парусник, и столько из его флага, сколько смогла запомнить.

Чувство страха было намного более сильным, точно так же и желание убежать. Как только я приду в себя после операции, то я свяжусь с вами, чтобы поговорить об этом.

Ваша подруга, Карен Тэнди".

Я осмотрел внимательнее листки из блокнота. Нарисованная вручную карта побережья мало чем помогла мне. Это была всего лишь извилистая линия, могущая представить любой берег на земле. Но рисунок корабля оказался интересным. Он был достаточно подробным. Флаг тоже был не плох. В библиотеке наверняка должны быть книги о кораблях и флагах, так что я мог проверить, что это был за галеон. Если, конечно, это был настоящий галеон, а не только бред возбужденного опухолью воображения Карен.

Я долго сидел, обдумывая удивительный случай "моей подруги Карен Тэнди". У меня было большое желание выйти и проверить этот корабль. Но было уже почти 11.30, и вот-вот должна была явиться миссис Герц — еще одна милейшая древняя дама, имеющая намного больше денег, чем мозгов. Прежде всего ее интересовало одно: будут ли у нее какие-то хлопоты с сотнями ее родственников, которых она всех упоминала в завещании. После каждой встречи со мной она посещала адвоката и переписывала завещание. Адвокат на этом заграбастал столько, что на последнее Рождество прислал мне в виде благодарности целый ящик "Джонни Уокер Блэк Лейбел". Ведь, по сути, он и я работали в одном и том же деле.