Манекен Адама - [6]

11

Но идти после бессонной ночи было нелегко. Лужи с прелыми листьями хоть и напоминали выжимку крепкого зелёного чая, не могли до конца протрезвить Артёма. Выйдя на бульвар, он уселся на лавочку напротив торгового центра ДЛТ, в витринах которого манекены разыгрывали сценки любви, ревности и счастливой семейной жизни, будто это кукольный театр, уличный вертеп в нишах храма потребительства.

Вот одна девушка с платиновыми волосами развалилась в кресле, изображая на лице усталость и равнодушие, а другая, наоборот, вся внимание. Ни дать ни взять Полина и Катя. А эта в строгом костюме – их учительница Наталья Викторовна.

Артём вспомнил, как классная руководительница в младших классах водила их в кукольный театр, потом она стала водить их в кино, а когда они ещё подросли – на выставки и в музеи. В музей гигиены и музей печатного дела, в Кунсткамеру и даже на прерафаэлитов.

И во время этих походов по музеям всё внимание Артёма было сосредоточено не на экспонатах, а на Полине. А теперь благодаря последним нескольким часам его жизнь уже крепко связана с Катей, связана надолго, если не навсегда, узами крови и нежности. Он понимал, что влюбляется в Катю, привязывается к ней помимо своей воли.

А началось всё у них с глупого жребия и первого касания в танце. А может, с прогулки под руку, в которой их связь крепла от шага к шагу, от слова к слову? Пока они не оказались в одной кровати, и вот уже эта близость голых тел, эти объятия, это прикосновение сначала к груди, потом к бедру, а потом и к внутренней стороне бедра, и всё в его жизни переменилось.

Случайность ли его толкнула в нежные объятия Кати или всё это было предначертано на небе? Предначертано всё от начала и до конца, начиная с его многолетней тайной любви к Полине, когда он вот так же не спал по ночам и терзал себя глупыми вопросами, и заканчивая стремительным сближением с Катей?

Последний раз Наталья Викторовна затащила их на выставку «Миры тела» анатома Гюнтера фон Хагенса, где человеческие останки: отдельные органы и целые трупы – пугали и веселили. Доктор смерти Хагенс сохранил рельеф и клеточную структуру мёртвых тканей, используя придуманный им метод пластинации.

На выставке были трупы, играющие в баскетбол, делающие стойку на кольцах, и даже идущие вместе с трупами дохлые собаки, и даже трупы, гарцующие на мёртвых же конях; всадники Апокалипсиса с гравюры Дюрера. Они всем классом пошли на выставку сразу после урока физкультуры, на котором играли в баскетбол, и Артём до сих пор помнил резиновую упругость мяча, как сейчас его пальцы помнили бледное замершее тело Кати, которое он пытался согреть, когда вышел из ванной комнаты.

Ему больше всего сейчас хотелось вернуться, оказаться там, наверху, лежать, обнявшись с Катей, соединившись с ней в единое целое и слушая её дыхание. Ведь это он своими поцелуями разбудил в Катином холодном теле страсть.

А как же тогда Полина? Куда вдруг делась из его жизни Полина?

«Неужели, – затрясло вдруг Артёма, – неужели всё в этом мире механистически и какая-то ерунда, какая-то случайность, какое-то первое касание определяют всё в нашей жизни? С кем нам быть и что нам делать? Как поступить, куда поступать и как жить дальше?»

12

Нет, не может всё быть случайно и механистически! – встрепенулся Артём. Не может всё определяться глупым жребием, когда в темноте и суматохе танцевального зала тебе, словно шар в барабане, выпадает твоя избранница, с которой ты сближаешься после первого же поцелуя! Не может быть, что у него, Артёма, по-настоящему не было выбора, с кем ему быть – с Полиной или Катей.

«Я сам хозяин своей судьбы! – твёрдо решил для себя Артём, срываясь с места. – И если я смог поцеловать Катю, то смогу поцеловать и влюбить в себя Полину!»

Артём бежал к школе так быстро, как мог, словно стараясь вернуть тот момент, когда они ещё не начали с Катей танцевать, и даже ещё раньше, когда они с пацанами ещё не бросили жребий и когда Артём ещё не вытянул из шапки бумажку и дрожащими руками не развернул её и не прочёл слово «Катя».

– Катя, Полина, – считал шаги Артём, но когда он, запыхавшись, взлетел по лестнице и ворвался в актовый зал, там уже не было ни Кати, ни Полины. Лишь сгребала объедки со стола одинокая и уже уставшая, валившаяся с каблуков Наталья Викторовна.

– О, привет, это ты! А я тут решила порядок навести. – Она и правда пыталась убираться и улыбаться.

– А где ребята? – отступил к порогу Артём.

– Поехали кататься на речном трамвайчике.

– Все?

– Наверное, – пожала плечами Наталья Викторовна, которой действительно тяжело давались эти утренние часы. – Артём, помоги мне, пожалуйста, если тебе не трудно.

– Не вопрос, Наталья Викторовна. – Не в силах отказать последней, как он думал тогда, просьбе училки, Артём принялся с энтузиазмом собирать остатки еды в мусорный пакет.

Но вскоре он увидел, что нетронутые нарезки и закуски Наталья Викторовна складывает в отдельно приготовленные коробочки. А бутылки, которые можно сдать за деньги, тоже в отдельные пакеты.

– Мало ли, может быть, ещё кому-нибудь пригодится! – поймав взгляд Артёма, заметила, как бы извиняясь, Наталья Викторовна.