Манагуанда - [8]

Трясущимися руками Сергей стал расстегивать пуговицы и стаскивать с себя гимнастерку.

— Майку, — сказал Доронин.

Сергей послушно снял майку, глядя в пол прямо перед собой.

— Брюки и трусы.

Сергей повиновался. Теперь он стоял совершенно голый.

— Ну и что? — спросил Доронин, повернувшись к Шикулину.

— Я не знаю, мне Горохов сказал, — растерянно пробормотал тот.

— Ко мне его, — будто бы безразличным голосом сказал Доронин, и Шикулин бросился к выходу. В это время труба за окном тоскливо прохрипела "отбой".

Не до конца понимая суть этого разговора, Сергей опустил взгляд еще ниже и вздрогнул — кожа на груди была чистая и гладкая, ни царапинки. Он поднял голову и посмотрел в зеркало: синяков как не бывало.

В бытовку, словно получив увесистый пинок, влетел Горохов в одном нижнем белье. Следом за ним вошел Шикулин.

— Ну и что ты там брехал? — спросил Доронин.

— Я… я… это… у него… — заикаясь, начал Горохов, но, посмотрев на раздетого Сергея, осекся.

— Ну, он же… у него же… ой, мамочки! — только и смог произнести он и тут же получил звонкий подзатыльник от Шикулина.

— Вот что, Шикулин, — раздраженно сказал Доронин, при этом взгляд его неизменно бегал по комнате, ни на секунду не задерживаясь на том, к кому он обращался, — если у кого-то из твоих бойцов на жопе вырастут уши, сначала убедись в этом сам, а потом уже беги докладывать.

Он спрыгнул с гладильной доски и вышел из бытовки.

— Слушай ты, сынок, — зарычал Шикулин, наступая на Горохова, — ты у меня из нарядов вылезать не будешь! Ты у меня на очке сгниешь! Отбой! Бегом! — завизжал он, выталкивая Горохова в коридор. — И ты тоже, — бросил он Сергею, — художник.

Сергей поспешил в кубрик, где уже раздавалось дружное сопение и ужасно воняло портянками. Двое уборщиков, босиком ступая по холодному полу, поправляли одежду своих сослуживцев, сложенную на табуретах, которые были выровнены по одной линии.

Сергей долго не мог уснуть. Голова жутко гудела. Он пытался понять, что же с ним все-таки произошло, но мозг отказывался сформулировать хотя бы одну трезвую мысль. Только что-то темное, бесформенное и пугающее.

Наконец он уснул.

VII

Утро как всегда наступило внезапно. Труба бодро пропела "подъем". Сергей вскочил и стал лихорадочно натягивать брюки. Вокруг суетились полуголые тела, взмывали в воздух встряхиваемые портянки. Шум, толкотня — в общем, все как обычно. Спросонья Сергей совершенно не помнил о том, что случилось вчера, лишь необъяснимая тревога сидела где-то глубоко. Но он не стал обращать на это внимание и выскочил на улицу.

После развода курсантов привели обратно в казарму и приказали получить оружие, противогазы и ОЗК (общевойсковые защитные комплекты). Предстояли полевые занятия. Через пять минут взвод выдвинулся по направлению к полю, на котором обычно проводились подобные испытания на выносливость. Какое-то время шли по асфальтовой дороге.

— Взвод! — скомандовал шагающий сбоку Шикулин, в этот день он опять был за старшего.

По этой команде необходимо было перейти на строевой шаг, и сразу топот тридцати с лишним пар сапог разнесся по округе.

— Выше ногу! — кричал Шикулин.

Обливаясь потом, Сергей, как мог, старался задирать ногу и тянуть носок, но при быстрой ходьбе и с тяжелой ношей это было почти невозможно.

— Воробьев! Ты что, не понял? — зарычал подбежавший Карнаухов.

Он с силой пнул Сергея по ноге. От боли тот стиснул зубы. Но не посмел ослабить шаг, ведь тогда из-за него наказанию мог подвергнуться весь взвод.

— На месте! — взвизгнул Шикулин. — Стой!

Взвод встал как вкопанный.

— Я что-то не понял, — завел свою обычную песню Шикулин. — Вы что, совсем опухли?

Маршировать разучились? Горохов!

— Я!

— А ты, я смотрю, вообще ножку тянуть не любишь!

В строю раздалось неодобрительное гудение.

— А ну-ка, взвод, кругом! — скомандовал Шикулин. — Бегом марш!

Взвод сбегал туда-обратно несколько раз.

До места назначения они добрели уже порядком уставшие. Но сержанты решили продолжить воспитательную работу. Помимо положенных тренировок на выполнение нормативов по одеванию противогаза и ОЗК, они устроили кросс по пересеченной местности во всей этой амуниции. Трудно описать, что испытывает человек, который в тридцатиградусную жару, облачившись в ОЗК, представляющий собой не что иное, как комбинезон из прорезиненной ткани, и натянув на голову резиновую маску противогаза, бегает по полю кругами.

Некоторые не выдерживали и срывали противогазы, потому что в них не то что бегать, ходить тяжело — не хватает воздуха. А когда один курсант свалился, как подкошенный, сержанты не на шутку перепугались и бросились к нему. Это был Горохов, который едва не потерял сознание. Все, слава богу, обошлось, но сержанты немного смягчились и дали передышку.

Каждый упал, где стоял. Благо, земля была сухая и теплая. Сергей лежал и смотрел на небо.

Ярко-синее, без единого облачка. Где-то рядом трещал кузнечик. Курсанты разговаривали вполголоса. Кто-то жадно курил, кто-то пил теплую воду из фляжки. А кто-то, как Сергей, просто лежал и наслаждался редкой минутой покоя.

Но вскоре идиллия закончилась. Словно из-под земли вырос командир взвода лейтенант Кукушкин.