Мамалыжный десант - [137]

С крыши опергруппа полюбовалась на наши взлетающие штурмовики: казалось, «илы» взмывают прямо с дворов домов – от придвинувшегося аэродрома до передовой были считанные километры, ох и рисково летуны работают.

Днем съездили в штаб корпуса. Работать предстояло на стыке 30-го стрелкового и 18-го гвардейского стрелкового корпусов – чьи войска первыми выйдут к объекту, пока было не совсем понятно, а подход опергруппы согласовывать желательно было заранее.

– Вроде все готово, считанные сутки остаются, но все равно томительно и нервно. Накануне всегда что-то непредсказуемое случается, – предупредил Земляков и как в воду глядел. Едва «додж» вкатил во двор, как выяснилось, что произошло ЧП.

– Да как он пропасть мог?! – наседал старший лейтенант Земляков. – Белый день во дворе, наших бойцов кругом полно. Это ж часовой, а не девочка младшего школьного возраста!

– Не знаю, товарищ старший лейтенант, – оправдывался Сашка. – Я с баллоном возился, руки замерзли. Зашел, согрелся, выхожу – нету его. Буквально минут двадцать прошло. Ну, может, полчаса. Шума не было никакого, я бы услышал.

Часовым стоял ефрейтор-сапер. Особой симпатии к нагловатому бойцу Тимофей не испытывал, но понятно – не ребенок, успел повоевать, такого крепыша беззвучно спеленать и утащить «языком» вряд ли выйдет даже у самых дерзких фрицев.

– Сам, что ли, гулять отправился?! – бушевал Земляков. – Ну дисциплинка!

– Не шуми, Женя – попросил капитан Жор. – Искать нужно.

Искали. Проверили соседние подъезды, хозяйственную пристройку, переводчик Лабодской расспрашивал венгров-жильцов, нечасто рискующих высунуть нос из подвала. Никаких следов. Вернулся капитан Жор от связистов – там, понятно, пропавшего ефрейтора тоже не видели.

– Так, придется всерьез расследовать и сообщать в армейский Отдел, – мрачно признал Земляков. – Мог сбежать ваш боевой товарищ, а, бойцы?

Саперы мялись, потом маленький Жора сказал:

– Да куда ж он побежит? К немцам, что ли? Не, при случае пошуршать по квартирам он мог, чего уж там. А к фашистам – нет, не верится. Да и «сидор» его на месте.

– Я глянул, – признался Тимофей. – Барахло на месте, бритва хорошая. И полфляжки коньяка. Вряд ли бы оставил.

– Понятно. Ищем по второму кругу. Мы с товарищем старшим лейтенантом и водителями по улице пройдем. Ты, Тима, с бойцами по подвалам. Егор Дмитриевич содействие окажет. Возможно, венгры наших офицеров опасаются, а с вами, попроще, поговорят, – Земляков мельком, но многозначительно глянул на Тимофея. – Но поосторожнее!

Намек ясен. Не только в венграх дело.

У подвальных ступеней Тимофей попросил:

– Егор Дмитриевич, вы идите сзади, сразу на глаза не лезьте. Мы сами поговорим, пусть на пальцах, но граждане напрягаться не будут. А вы послушайте, может, ляпнут что-то между делом.

– Можно и так. Только я не очень прозрачный, Тима. Ничего они не скажут, – печально предупредил дед. – Эх, пропал парень. Ладно бы ночью, но день же на дворе. Беда…

В подвалах следовало сначала придышаться. Жильцы теснились здесь уже третью неделю, а несколько дней, когда наверху шел бой, так вообще на белый свет не высовывались, дух в подвале стоял соответствующий. Коптилки, сырые одеяла и одежда, моча и прочее.

Луч фонарика выхватывал из полутьмы грязные бледные лица, смотрели-жмурились без всякой приязни, даже те, кто улыбаться пытались, лучше бы и не пытались. Барахла натащили… Тимофей посветил на сидящего на высоком комоде пацанчика лет пяти, тот сердито замахал чумазой пятерней, заплакал.

Тимофей вздохнул:

– Вот что ты, мелкий, паникуешь? Черти пришли, а? Нету на мне рогов, нету.

Сержант Лавренко снял шапку, похлопал себя по макушке, показал пальцами рога и развел руками. Мнительного дитенка демонстрация не особо убедила, хлюпал носом напряженно. Рядом возникла молодая мама в нарочито криво повязанном платке, с тревогой обхватила малыша за плечи.

– Вот неужели тронем? – огорчился Тимофей на всякий случай по-румынски, вынул из кармана галету, обдул и вручил малому. – Эх, никакого доверия. Значит, не видели нашего бойца? Ферштейн? Пропал, говорю, солдат у нас.

Мамашка отрицательно покачала головой, пацанчик, стискивая галету, повторил ее движение. Из углов, с тесно составленных кроватей смотрели, тоже качали головам.

– Что ж такое, куда он делся? – печально бормотал Тимофей, двигаясь по проходу. – Не видели, а? Вот такой боец, убедительный. Пропал, а?

Сержант Лавренко надувал щеки, разворачивал плечи, демонстрируя, каким был потерявшийся боец, указывал в сторону двора. Пользы от этого было мало, но Тимофей особо и не надеялся, что скажут-подскажут. Смотреть вокруг нужно, как правильно учат старшие товарищи. Смотреть и соображать. Самое партизанское и следовательское дело, это да. Сколько здесь жильцов набилось? Человек шестьдесят, если считать с детьми?

Чего остановился – Тимофей и сам бы не объяснил. Печка, наверное, привлекла внимание. Такая одна на весь подвал: чугунная, литая, с завитушками. Тонкая ровная труба выведена в заложенное кирпичом окно – толково делали. Кровати стоят потеснее, несколько человек под пальто и одеялами лежат, делают вид что спят. Рядом с печкой бодрствующие: солидного вида, немолодые, в испачканных, но хороших пальто. Под потолком лампа приличная. Буржуи, наверняка лучшие квартиры в доме занимали. Вон на толстой тетке шуба откровенно барская.