Мама - [40]

А всю 'особую группу' составляли лишь три человека - двое вчерашних пожарных - Гриша и Паша (так они обращались друг к другу), 20 и 25 лет соответственно, и приданный к ним в 'усиление' МЧС-овец - уже начинающий стареть дядька, имевший опыт Афганской войны, и поэтому более опытный в умении стрелять.

Выезд группы был неудачен: по заявленному адресу они прибыли точно и вовремя. Но после поднятия пожарной лестницы до 4-го этажа и постукивания окон квартиры, стало ясною, что напротив всех пяти фамилий людей, которых надлежало вывезти, можно ставить жирный 'Х'.

А сейчас они возвращались. Остановка у железнодорожного переезда возле Диевки не была запланирована, но 'чихнувший' и замерший автомобиль дал старт 'второму варианту'. Так троица оговорила свои действия перед самым выездом - что будут делать, если сломается авто: Иван Петрович (как представитель почившего в Бозе Ведомства Ежедневных Ситуаций) занял мест на крыше машины с 'ксюхой', Павел уселся рядом с ним место в качестве наблюдателя, а Григорий начал пытаться реанимировать свою 'деточку'.

Переезд был на удивление пустынным - не было ни машин с людьми, ни шаркающих фигур обращенных. Лишь два сгоревших 'Ланоса' перевернутыми тушами лежали неподалеку от ЖД путей, напоминая о наступившей Катастрофе.

Иван Петрович такой ситуации не то что бы был недоволен, но отсутствие каких бы то ни было раздражителей, с его точки зрения, так или иначе, притупляло бдительность. А это уже есть 'nicht gut'.

И поэтому легкое касание плеча, минут через десять после начала аврального ремонта, его даже немного обрадовало

- Где? - тихо, одними губами спросил он

- Да вон же чучело по рельсам, в метрах трехстах отсюда, в нашу сторону кстати, но не прямо на нас.

- Снять?

- Не стоит. Вокруг тихо, зачем шум поднимать.

- Логично. Пусть валит мимо, как и валил.

Но идущая неспешным шагом фигура 'валить мимо' отказалась. Увидев машину с двумя стоящими на ней людьми, она резко скорректировала свой курс и бойко зашагала напрямик - прямо к машине спасателей.

Еще через минуту стало ясно, что в оценке дистанции они слегка ошиблись - до фигуры было не триста метров, а добрых полкилометра. Просто идущий по рельсам был на голову выше любого из них, а ширина плеч и мускулатура - вполне соответствовали его росту.

Когда же он приблизился - вся троица 'эвакуаторов' смотрела на него уже во все глаза: по рельсам, пешком, Бог знает сколько времени, топал мужик. Живой! И весьма колоритный. Люди выше метр - восемьдесят бывают, но часто их рост нивелируется худобой. А тут этого не было и в помине. Уже издали глаз Петровича отметил, что товарищ весит за сотню килл, высок, плечист, носит явно негражданскую одежду, а красный берет выдавал нем сотрудника 'Кобры'. Еще больший колорит его внешнему виду придавали, когда-то белые, а сейчас буро-рыжые кроссовки и тяжелый длиннющий лом в его руках. Один из концов лома тоже был бурым.

- Вот ведь, блин, лом народной войны, прошептал Петрович, и услышал, как сбоку от него Павел согласно хмыкнул.

А 'лом народной войны', увидав стоящую у переезда пожарную машину и двух человек с оружием на ее крыше, бойко заковылял к ним.

Заметив направленный в его сторону автомат, он поднял руки вверх, не бросая при этом лома, от чего его вид принял одновременно комичный и зловещий вид, и заорал: мужики, я живой, не стреляйте, пожалуйста! Пожалуйста, не стреляйте! - На лице 'ломоносца' была целый букет эмоций. Самыми легкочитаемыми из них впрочем, были страх и растерянность.

Часть вторая - день, 26-е марта, 2007г.

Около 14.00, ДД им. Макаренко, - Отреагировать на одеяло, наброшенное сзади, он не успел. А то, что сейчас будет - он прекрасно понимал. Поэтому и упал сразу поле первого удара и на левый бок, поджав ноги и закрыв голову руками. Кричать и просить о пощаде он не стал.

Однажды ему уже устраивали 'темную' - не тут и очень давно, но советы данные его тогдашними знакомцами после 'работы над ошибками' Михаил усвоил.

Дети могут быть жестокими, и куда более жестокими, чем взрослые. А еще они не терпят, когда их публично унижают, или, правильнее говоря - 'лошат'. И горе виновнику их унижения!

То, что его будут бить, Миша не то что догадывался, а просто знал. Когда два часа назад его 4-й отряд поднялся в столовую на обед, посуда, сложенная его однокашниками в 'грязной' бадье 4-й группы так и лежала с самого завтрака - грязная и немытая. Его не вымыли ни 'кухонные терпилки', как он про себя звал девочек - помощниц Тамары, ни 'посудомойки' других групп. А за четыре часа остатки еды успели крепко подсохнуть и прилипнуть к тарелкам.

Случилось все так, как прописала в своей 'пьеске' Екатерина Тимофеевна, их директор, или, как многие ее заглаза называли - Мама.

Вода в 'питьевом' кране была отключена, а двери в мойку закрыты, ну а ключ - внизу у Тамары Дмитриевны, которая, произведя раздачу по кастрюлям групп, уже давно спустилась вниз.

Никто из 4-й группы не пожелал есть из грязной посуды, особенно на глазах у остальных, улыбающихся и хихикающих товарищей, подначки которых становились все громче и громче.

Наконец кто-то догадался сбегать за поварихой, которая после недолгих препирательств таки открыла двери в мойку. И вся группа выстроилась дружным гуськом, стараясь побыстрее отмыть свою тарелку и съесть уже тепловатый борщ и кашу. А на самого виновника торжества, Мишу Ященко, никто не обращал внимания,- очень старательно не обращал, и это игнорирование было многообещающим.