Мама для наследника дракона - [3]

Ехали в полном молчании. Даже Валерий, уловив настроение своей хозяйки, сделал музыку потише. Я смотрела в окно и старалась сдержать рвущуюся наружу истерику. «Только бы все получилось, только бы все получилось», – как заклинание повторяла вновь и вновь, сжимая лямки рюкзака побелевшими от напряжения пальцами.

Мама что-то высказывала мне по поводу моего морального облика. Но сейчас мне было все равно. Внезапно яркая вспышка на улице резанула глаза, заставив вздрогнуть. Я обернулась и попыталась рассмотреть, что там случилось. Но ничто не напоминало о том, что только что произошло. Прохожие спешили по своим делам, машины двигались в своем ряду, водители лениво переругивались, стоя в пробке.

– Нора, ты меня слышишь? – голос маменьки выдернул меня из раздумий.

Я недовольно поморщилась. Терпеть не могла, когда она меня так называла!

– Слышу, – буркнула, продолжая изучать пейзаж за окном.

– Я говорю, что Любовь Михайловна очень квалифицированный специалист в своей области.

– В какой? – дернула я плечом, – В убийстве детей?

– Упрямая девчонка! – разозленной змеей зашипела родительница, – Это еще не ребенок! Это твой грех, который я пытаюсь прикрыть, неблагодарная!

– Ой, да ладно, мама, – я все-таки обернулась к ней, – сама же сказала, что это мой грех, моя ответственность, мое тело, в конце концов!

– Я уже поняла, что ты не слишком избирательна в вопросах использования своего тела!

– Не начинай! – решительно перебила ее, боясь, что не смогу сдержаться.

А что? Я посмотрела на ручку двери. Может быть, открыть ее и выпрыгнуть на дорогу? Я как завороженная протянула руку… снова яркая вспышка отвлекла меня.

– Ты видела? – я повернулась к матери.

Та недоуменно выгнула свои идеальные брови, фыркнула нечто нечленораздельное по поводу моего психического здоровья и отвернулась.

Если раньше я могла списать эту вспышку на отражение солнечного света на чем-то, то теперь была уверена в том, что это был какой-то луч, словно гигантский прожектор блуждал в поисках… чего? Какое-то странное чувство шевельнулось в груди. Я отпрянула от окна и прижалась к спинке сиденья. Ладони вспотели, а по спине пробежал холодок.

Клиника, в которой заведовала мамина подруга, располагалась в престижном районе города и походила больше на санаторий, чем на больницу.

– Между прочим, весьма дорогое удовольствие проходить здесь лечение, – не преминула напомнить, как дорого обходится ей мое содержание, маменька, когда мы вышли из машины.

Я промолчала. Нет смысла ей отвечать и что-то объяснять, все равно не поймет. Приняв мое молчание за согласие, мама повела меня внутрь. Потянулись томительные минуты ожидания в коридоре перед закрытой дверью главврача, за которой Инесса договаривалась со своей подругой насчет меня. Я в кровь кусала губы, пару раз порывалась просто убежать, но уговаривала себя остаться.

– Элеонора, – мама возникла на пороге приемной, – войди!

Она стояла с таким царственным видом, как будто делала одолжение одним лишь только своим желанием со мной разговаривать. Ну, вот и все. В висках застучали сотни молоточков, а к горлу подкатила тошнота. Я встала на ноги, зажмурилась, привычно пережидая приступ головокружения, затем закрыла рот руками и рванула к туалету.

– Господи… – вздохнула мама, но мне сейчас было не до ее мнения.

Позже, я, умывшись холодной водой и слегка придя в себя, старалась унять дрожь в руках и слушала Любовь Михайловну. Она задавала вопросы, я рассеянно отвечала, та записывала ответы в карточку.

– Как часто у тебя такие приступы? – внезапно спросила женщина.

– Каждый день, – ответила непослушными губами.

– Только по утрам? – немного снисходительно улыбнулась доктор.

– Нет… несколько раз в день.

Любовь Михайловна нахмурилась, бросила взгляд на маму, та, в свою очередь, скорчила недовольную мину.

– Пройдем в смотровую, – доктор повела меня по белому унылому коридору, сказав маме ждать в кабинете. Инесса была недовольна, но женщина оказалась непреклонна, сказав, что она должна с пациенткой побыть с глазу на глаз.

– Раздевайся, – приказала Любовь Михайловна и кивнула на кресло.

Это заняло несколько минут. Меня осмотрели, велели одеваться.

Я все раздумывала, как начать интересующий меня разговор, но доктор сама заговорила со мной:

– Избавляться от ребенка ты не хочешь, – не спросила, скорее, подтвердила собственную догадку.

– Не хочу! – возможно, грубее, чем следовало, ответила я.

– Но ведь ты понимаешь, что Инесса пойдет на все, чтобы добиться своего?

– Понимаю.

– Зачем портить себе жизнь? – решила зайти с другой стороны врач, пристально глядя мне в глаза.

– Наверное, потому что это моя жизнь, и я сама должна решать, что ее портит, а что нет? Я хочу сохранить жизнь этому ребенку, хочу смотреть на то, как он растет, чего добивается. Помогите мне, пожалуйста! – выпалила, с надеждой глядя на свою собеседницу.

Любовь Михайловна хмыкнула.

– Сейчас ты так похожа на своего отца! – вырвалось у нее уже привычная мне фраза. – Он тоже так неистово боролся за твою жизнь в свое время.

Я опешила и непонимающе уставилась на нее.

– Что? – выдохнула, осознавая, что только что услышала, – Мама хотела сделать… – я осеклась, а доктор кивнула. По ее лицу можно было понять, что очень сожалеет о том, что сказала мне несколько мгновений назад.