Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни - [107]
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не разуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, помладенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (I Кор 13).
Традиция называют «сии три» главными христианскими или теологическими добродетелями (поскольку предполагается, что их объектом выступает Бог). Две из них – вера и надежда – не вошли в настоящий трактат, потому что они, на мой взгляд, не имеют иного объекта, кроме Бога, а я в Бога не верю. К тому же мне кажется, что без этих двух добродетелей вполне можно обойтись: перед лицом опасности или неизвестности будущего достаточно храбрости; перед лицом неизведанности истины достаточно добросовестности. Но как обойтись без любви и милосердия? И кто рискнет утверждать, что любовь должна быть обращена только на Бога, если каждый чувствует, что дело обстоит с точностью до наоборот (и даже Апостол Павел об этом говорит в полный голос), потому что милосердие существует только в форме любви к ближнему? Впрочем, бл. Августин и Фома Аквинский, комментируя этот евангельский текст, показали, что из трех христианских добродетелей любовь не только «самая большая», но и единственная, имеющая смысл в Боге или, по их выражению, в Царствии Небесном. Вера пройдет (зачем верить в Бога, если ты уже в Царствии Небесном?), надежда пройдет (в Царствии Небесном надеяться уже ни на что не надо). И только любовь не пройдет: в Царствии Небесном не останется ничего, кроме любви – любви без надежды и без веры. Ну вот мы и добрались до цели. Вера и надежда нас покинули: остались тоска, радость и милосердие. Это не значит, что мы призываем отринуть дух христианства или отказываемся ему следовать. Сам Христос, как отмечает Фома Аквинский, не имел ни веры, ни надежды, зато имел «совершенную любовь». Нам до этого совершенства не дотянуть, это очевидно. Но разве это причина, чтобы отказываться от той малой толики чистой, беспричинной и бескорыстной любви, на которую мы, может быть, способны? Разве это причина, чтобы отказываться от милосердия?
Я не случайно говорю «может быть», потому что нет никаких гарантий, что подобная любовь вообще возможна. Но то же самое, как показал Кант, относится к любой добродетели, следовательно, отвергать милосердие так же неправильно, как отвергать долг. Доступна ли нам такая любовь? Способны ли мы ее пережить? Можем ли хотя бы приблизиться к ней? Мы этого не знаем, и доказать это нельзя. Возможно, это та любовь, которой как раз не хватает любой любви, а потому не хватает и нам – и потому нас так к ней влечет. Даже отсутствуя, она нам светит. Потому что даже отсутствие любви есть любовь.
Любить, говорит Ален, значит найти богатство вне себя. Вот почему любовь всегда бедна. Вот почему она – единственное богатство. Но существует множество способов быть бедным в любви или быть богатым ее бедностью: через тоску, которая есть страсть; через получаемую или разделенную радость, которая есть дружба; через отдаваемую радость, которая есть милосердие. Поэтому, упрощая для ясности, мы выделяем три способа любить, три типа любви или три ступени любви: тоска
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
Русская натурфилософская проза представлена в пособии как самостоятельное идейно-эстетическое явление литературного процесса второй половины ХХ века со своими специфическими свойствами, наиболее отчетливо проявившимися в сфере философии природы, мифологии природы и эстетики природы. В основу изучения произведений русской и русскоязычной литературы положен комплексный подход, позволяющий разносторонне раскрыть их художественный смысл.Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов вузов.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
Книга посвящена жизни и творчеству видного французского философа-просветителя Э. Б. де Кондильяка, представителя ранней, деистической формы французского материализма. Сенсуализм Кондильяка и его борьба против идеалистической метафизики XVII в. оказали непосредственное влияние на развитие французского материализма.Для широкого круга.
«…У духовных писателей вы можете прочесть похвальные статьи героям, умирающим на поле брани. Но сами по себе «похвалы» ещё не есть доказательства. И сколько бы таких похвал ни писалось – вопрос о христианском отношении к войне по существу остаётся нерешенным. Великий философ русской земли Владимир Соловьёв писал о смысле войны, но многие ли средние интеллигенты, не говоря уж о людях малообразованных, читали его нравственную философию…».
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.