Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - [111]

За обедом о поездке ничего не было сказано, не было упомянуто о ней до тех пор, пока не подали в гостиную чайного прибора.

– Вы можете ехать в Баден-Баден, если хотите, – сказал Кросби.

– Я думаю, это будет лучше всего, – отвечала Александрина.

– Может быть. Во всяком случае, вы исполните свое желание.

– А насчет денег?

– Об этом вы предоставьте мне переговорить с Гейзби.

– Очень хорошо. Не хотите ли чаю?

И дело было решено.

На другой день после завтрака Александрина отправилась к матери и более уже не возвращалась в Принсесс-Ройял-Кресцент. В течение того утра она уложила все свои вещи и отправила сестер со старым слугой семейства Де Курси вывезти из дому все, что могло принадлежать ей.

– Боже мой, Боже мой! – говорила Эмилия. – Сколько мне стоило трудов закупить все это, и еще так недавно! Мне кажется, сестра поступает весьма дурно.

– Не знаю, – сказала Маргеритта. – Она не так счастлива со своим мужем, как ты. Я постоянно думала, что ей трудно будет справиться с ним.

– Но, душа моя, ведь она не пробовала. Она с первого раза и руки опустила. Дело в том, что Александрина, выходя замуж, не подумала, что ее ожидает. Я так все обдумала, я знала заранее, что надо проститься навсегда с собраниями, балами и различными прихотями. Впрочем, надо признаться, Кросби совсем не то, что Мортимер. Я думаю, и мне бы не ужиться с ним. Возьми и эти книжки, они ему, верно, не нужны.

Таким образом, дом Кросби опустел. Жены своей Кросби больше не видел, он не сделал прощального визита в Портман-сквер. Через несколько дней в должности ему подали следующую записку:

«Я еще здесь, у мамы, и теперь могу сказать вам „прощайте“. Мы уезжаем во вторник. Если вздумаете писать, то отдавайте ваши письма экономке здешнего дома. Надеюсь, вы будете счастливы и здоровы. Преданная вам

А. К.».

Кросби не отвечал, в этот день он обедал в своем клубе.

– Я не видел тебя целый век, – сказал Монгомери Доббс.

– Правда, правда. Моя жена уезжает с матерью за границу, во время ее отсутствия мы будем встречаться почаще.

Больше этого ничего не было сказано, никто не считал за нужное осведомляться о его семейных делах. Ему казалось теперь, что у него не было ни одного друга достаточно близкого, чтобы спросить его о жене или семействе. Жена уехала, и через месяц он снова оказался на улице Маунт, однако он снова вступал в свет с пятьюстами, а не с шестьюстами фунтами стерлингов в год. Мистер Гейзби доказал ему, что сейчас доход больше этого был совершенно невозможен. Графиня долго отказывалась взять леди Александрину за границу с такими ничтожными средствами, как четыреста пятьдесят фунтов, а Кросби, мне кажется, согласился бы жить свободной жизнью и на триста фунтов в год – такой тяжелый камень свалился с его души.

Глава LVII. Лилиана Дейл побеждает свою мать

Мистрис Дейл присутствовала при свидании, на котором Джонни Имс сделал предложение ее дочери, но тогда она совершенно ничего не сказала. Все ее желания были в пользу Имса, но она не смела выразить их и не смела выйти из комнаты. Имсу тяжело было признаться в своей любви в присутствии третьего лица, но он признался и вышел из Малого дома, получив решительный отказ. Когда свидание кончилось, Лили без всяких объяснений с матерью удалилась в свою комнату, где и оставалась до вечера. В часы, проведенные без Лили, мистрис Дейл ни о чем не могла больше думать, как только о новом предложении, сделанном ее дочери. О, если бы это могло исполниться! Если бы ее убеждения могли подействовать на Лили и доставить желанный результат! А между тем она боялась сказать Лили даже одно слово.

Она знала, что это было весьма трудно. Снова и снова она повторяла себе, что Имс поторопился прийти, что попытка была сделана слишком скоро после первого крушения. Возможно ли так быстро приготовить корабль к выходу в море, после тех повреждений, которым подверглось каждое дерево? Но все же теперь, когда попытка была сделана, когда Имс признался в любви и получил отказ, мистрис Дейл находила, что ей непременно должно переговорить с Лили по этому предмету. Ей казалось, что она понимала свою дочь и все ее чувства. Она сознавала силу удара, который Лили должна была перенести, прежде чем убедилась бы в перемене в своем сердце. Но случись эта перемена, и Лили была бы счастливая женщина. Перемена эта во всех отношениях была бы истинным благословением. А если она не случится, то неужели Лили на всю свою жизнь останется одинокой, во всю свою жизнь не испытает счастья супружеской, семейной жизни? Объяснение оказывалось необходимым, а между тем, когда Лили вечером спустилась вниз с улыбкой на лице и в веселом настроени, мистрис Дейл не решилась принять на себя этот труд.

– Мне кажется, мама, распаковку вещей и расстановку их на прежние места мы можем считать делом решенным.

– Не знаю, моя милая.

– Я убедилась в этом, особенно после того, что вы недавно сказали. Какие мы глупые, подумают другие!

– Пусть думают что хотят. Я не беспокоюсь об этом, лишь бы мы сами не считали глупыми других, да не считал бы нас такими дядя.

– Я уверена, что дядя будет считать нас умницами. Если бы я знала, что он так горячо примет к сердцу все это дело или что он заботится о том, чтобы мы жили здесь, я бы не подумала о переезде. Такой он странный человек. Бывает ласков и любезен, когда следовало бы сердиться, сердит и зол, когда нужно быть ласковым и добрым.