Малышок - [33]

- Теперь слушай дальше, - сказал Стукачев.

Костя слушал учителя, а руки горели - поскорее подвести резец, включить самоход… Много радостей может быть у человека, но эта радость взлетает так высоко, что открывается весь широкий мир, и мир становится родным, собственным. Была черная труба-заготовка, одна из тех, которые тысячами лежат в штабеле под снегом, а он коснулся ее резцом - она приняла его труд и стала дорогой, нужной. Чего не сделает человек, умеющий резать сталь! Вот горы - он их сроет, вот реки - он их запрудит, вот тайга - он прорубит в ней широкие просеки и построит города, вот немец идет на его землю войной - он пожжет, уничтожит фашистов, потому что он хозяин металла, он мастер «катюши»!

Очень большим чувствовал себя в этот день бывший подсобный рабочий Малышев. Это сказалось тогда, когда Катя, Леночка и он сидели на медвежьей шкуре. Катя вслух читала книжку о металлорежущих станках, а потом задавала вопросы. Леночка отвечала хорошо, хотя и ойкала каждый раз.

- А ты, Малышок, все понимаешь? - спросила Катя. - Повтори!

Как раз в эту минуту, услышав вопрос Кати, он вздрогнул и открыл глаза. Ведь он так устал сегодня от волнений, его так сладко разморило возле печки, в которой уютно шумел огонь…

- Ты никогда не станешь квалифицированным токарем! Ты - слабое звено! - крикнула Катя, хлопнув ладонью по книге о металлорежущих станках.

Не сказав ни слова, Костя вышел из комнаты.

- Зачем ты так резко, Катя… Он обиделся, - вступилась Леночка.

- Подумаешь, нежности! Он еще гогу-магогу разыгрывает! - фыркнула Катя, скрывая свое смущение. - Ничего, вернется…

Она ошиблась - Костя не вернулся. Гордость взяла его за руку, увела из комнаты и шепнула на ухо: «Ты никогда и никому не позволишь унижать себя. Выполнишь полторы нормы и скажешь обидчице с синими глазами: «Обошлись сами, потому что не дураки и не слабое звено, а токарь не хуже других». Он был гордый человек, этот Константин Малышев, который научился резать сталь.

«МАЛЫШЕВ-ПЯТЬ…»

С тех пор Костя не ходил слушать Катину книгу, хотя и жалел об этом. Но все-таки он учился. Его учил Стукачев, он присматривался к работе взрослых токарей второго цеха, а кроме того, голова старалась, чтобы руки работали лучше.

Вот так он учился.

Дней через десять Стукачев привел за колонны Герасима Ивановича.

- Принимайте, товарищ начальник, новое токарное пополнение!

Никто не обратил на мастера внимания - все притворились, что, кроме своей работы, ничего не видят. За крайним станком спокойно работал Всеволод Булкин.

Возле соседнего станка пыхтел озабоченный Костя Малышев. Вынимая деталь из патрона, он повернул торцовый ключ скупо, самое большее на три четверти оборота, и так же скупо повернул штурвальчик, отводя заднюю бабку. Он снял деталь, подхватил с полу заготовку и - раз! - вставил в патрон. «Правильно идет! - мысленно одобрил его мастер. - Старательности в нем много, и рука твердая».

Третьим стоял станок Леночки Туфик. Она промеривала деталь, когда только что выключенный станок давал замиравшие обороты. «За это я ее поругаю, - подумал мастер. - Скобу портит…» Станок Кати Галкиной обдирал заготовку, а она, чтобы не терять времени, занялась приборкой. «Аккуратистка, работница растет!» - порадовался мастер.

- Стоп! - приказал он и, когда станки затихли, объявил: - В конце смены я вас поспрошаю, а завтра поставлю на норму. Установлена норма - двадцать «труб». Больше дашь - никто не обидится. Будешь твердо выполнять двадцать - разряд получишь. Поняли? И ты, Булкин, понял?

- Почему это я должен не понять? - покраснел Сева. - А только я думаю, что норма высокая. Во втором цехе всего…

- Ух ты, галчонок! - удивился мастер. - Много тебе двадцать? Ладно, делай две! - Он рассердился. - Ты со мной не торгуйся! Ты у фронтовиков спроси, сколько нужно делать… Галкина, можно двадцать?

- Не знаю, - равнодушно ответила Катя. - Меня двадцать вообще не интересуют. Нужно тридцать - сто пятьдесят процентов нормы. Я такую клятву дала.

- Вот это дело! - одобрил Герасим Иванович. - Постараешься - сделаешь и тридцать. Только нужно желание иметь, а не нормы по всему заводу подсматривать! - И он ушел, приказав ребятам продолжать работу.

- Захотим - сто пятьдесят процентов сделаем, хотя такого обязательства не брали, - сказал Сева вслед мастеру. - Вот посмотрим, как Екатерина Васильевна сто пятьдесят раз хвостик подожмет, а потом покажем ей настоящую работу.

- Лодырь! - внятно проговорила Катя. - Форсу показал на весь завод, всем нахвастался, а на работе стоп… Не бойтесь, господин-сковородин Булкин-Прогулкин, вам не придется меня учить…

Вернулся Стукачев, провожавший мастера, и скомандовал:

- В последний раз - смирно! Больше я с вами не играюсь… Нужно еще шестнадцать человек в токари подготовить, чтобы директор направил в танковое училище. Давайте норму, а споры-разговоры прошу бросить. Если будут недоразумения, помогу чем могу… Прощай, гопкомпания!

Он пожал каждому ученику руку в знак того, что имеет дело не с кем-нибудь, а с токарями, махнул кепкой и ушел. Ребята с сожалением проводили взглядом своего добродушного, веселого учителя. Они понимали, что теперь все зависит от их рук, и… как-то еще сложится самостоятельная работа.