Малыш и река - [4]
Остров
Во вторник чуть свет я собрался пойти к реке. Светало. Тетя Мартина еще спала в своей комнате. Вчера она рыскала по дому до полуночи. Пока она не проснулась, я набил небольшой мешок припасами: фигами, орехами и хлебом. Спустя час я был на берегу реки.
Какое великолепие! Волны стали прозрачными. В омытой дождем ярко-голубой глубине неба ветерок весело гонял два облачка, которые отражались в светлых водах реки, стремительно несущейся к холмистым горизонтам. Страшное в середине реки течение, увенчанное темным пенистым гребнем, больше не нарушало гладкого зеркала вод. Река весело текла меж берегов, густо окрашенных розовым светом зари. Вдоль берега порхал зимородок, утренний ветерок шуршал в камышах.
Вдоль по берегу я направился к хижине на четырех сваях. К ней вел мостик.
Внутри в гамаке лежал тюфяк из сухих водорослей. Под потолком висела старая сеть. В углу была сложена кухонная утварь.
«Баргабо приходит сюда ночевать, когда браконьерствует», — подумал я.
Под мостками была видна светло-песчаная полоска небольшого пляжа. Пустая, старая и слегка тронутая червоточиной лодка, привязанная к свае, покачивалась у берега. Сквозь плохо пригнанные доски днища незаметно просачивалась вода. Уже давно от солнца и дождя на корпусе лодки облупилась краска. Весел не было. Лодка была привязана старой пеньковой веревкой, которая провисла и мокла в воде. Течение было спокойное.
Тишина и покой снова ввели меня в искушение. Я подошел к лодке и не очень уверенно поставил ногу на борт. Она зашаталась под моим весом. Это покачивание страшно меня напугало. Но лодка выровнялась, я осторожно сел на лавку в середине и больше не шевелился.
Лодка, вода и берег казались неподвижными, и, несмотря на подспудное волнение, от которого замирало сердце, я был счастлив.
Ибо, повернувшись спиной к берегу, я ничего кроме реки перед собой не видел. Она незримо несла свои стремительные воды. Ниже по течению из утреннего тумана постепенно появились очертания острова, освещенного первыми лучами солнца. Тополя, вязы и березы были скрыты легкой дымкой тумана, но некоторые деревья уже золотились от солнца. На мысе острова голубая скала, выступавшая из воды, мощно рассекала поток, и грозная вода закипала от ярости. Но берег острова был таким густо-розовым, а легкий ветерок приносил оттуда такие нежные запахи цветущих деревьев, растений и лесных цветов, что я пришел в восхищение. И снова, как в прошлый раз, я увидел дымок от костра.
«Это Баргабо разводит костер, — подумал я, — ночью он должен был пойти на рыбалку…» Ах, почему я не на острове? Я только об этом и мечтал.
Лодка оставалась неподвижной. Ни одно видимое течение, казалось, не достигало этой тихой гавани, где я чувствовал себя в безопасности. Я не мог оторваться от созерцания тихо текущей воды, ее движение меня завораживало.
Я забыл о времени, о себе, о том, где я, и больше не сознавал, что движется, лодка или река. Течет ли река, или это я чудесным образом, без весел, плыву в лодке по течению? Одному богу известно, как лодка оторвалась от берега, но вдруг я заметил, что сваи хижины удаляются… удаляются… удаляются ли?..
Внезапно я пришел в себя. Где я? Веревка, которой была привязана лодка, оборвалась. Подхваченная невидимым течением, лодка плыла сама по себе. Я попытался схватить плывущую мимо ветку, но она ускользнула. Незаметно и неощутимо я удалялся от берега. У меня внутри все похолодело от страха. Почти незаметное течение стало сильным, лодку понесло, и по мере движения я видел, как на меня стремительно наплывает гигантская скатерть реки.
Она вся целиком была в движении и всей своей глубоководной массой гнала меня на риф, о который шумно разбивались пенные волны.
Волны становились все выше. Течение все быстрее увлекало старую лодку. Она скрипела. Сквозь трещины в нее набиралась вода. Попадая в бездонные водовороты, она разворачивалась и крутилась на месте. Когда сердитые волны били ей в борт, она опасно кренилась набок. Лодку несло прямо на грозно надвигающийся риф. Я закрыл глаза. Вода бурлила. Подхваченная прибрежным течением, лодка медленно развернулась.
Заскрипев всем корпусом, она остановилась на ложе из гравия. Открыв глаза, я понял, что спасен. Лодку выбросило на песчаный берег пологого склона острова. Риф, которого я избежал, по-прежнему пенился, но уже далеко.
Одним махом я спрыгнул на землю.
И тут у меня из глаз полились слезы.
Наплакавшись, я понял, что произошло. Двести метров глубокой воды отделяли меня от обжитой земли. Там, вдалеке, из труб шел дымок. Двумя километрами дальше, среди сосен и платанов, в это голубое утро из трубы моего родного дома тоже наверняка вился в небо дымок. Сейчас девять утра. Тетя Мартина разжигает в печке огонь. Она уже ищет меня. Я схватился за голову. Как выбраться с острова? Кого позвать на помощь?
Усевшись на корни дерева, я при задумался. Увы! Мои мысли не шли далеко. Все мне говорило:
«Паскалé, ты пропал». Но это было для меня неважно. Больше меня мучил вопрос: «Что подумает тетя Мартина? Еще только девять часов, а она уже волнуется. Что же с ней будет в полночь? Ибо в полночь, дружочек Паскалé, ты будешь еще тут. И вода в реке ночью будет зловеще черного цвета».
