Малявка - [74]

Николай и Радж принесли лавку и два табурета. Взрослые осматривали подворье.

— Оля, нас восемь человек, а ты дала десять мисок и ложек.

— Десять?! Девятого человека знаю. Значит, ещё кто-то пожалует в гости, — обернувшись. — Все к столу. Несу борщ. И сметану.

Все расселись, дед, встав, с чувством произнёс молитву: «Миллион тон еды преподносим Богу, Иерархии светлых сил, нуждающимся и голодающим, всем живым существам. Господи благослови нашу пищу и сделай её для нас нектаром, на благо всех живых существ! Аминь!» стали трапезничать. Подъехала машина, вышел нотариус.

— Всем доброго дня! Успел всё-таки на ваш знаменитый борщ.

— Здравствуйте! Подсаживайтесь! — пригласил Николай. — Потом я вас познакомлю.

— Знатный борщец! Такого не пробовал, — дед от счастья сиял. — Олюшка, можно ещё немного, не оторваться. А хлеб! Всё из русской печи, восхитительно! Да из деревянной посуды. Сказка!

Отобедав, Николай всех познакомил с нотариусом, с Раджем он был знаком. Женщины освободили стол от посуды. Мыть пока не стали, чтоб не задерживать приехавшего по делу.

— Может, пока светло, в дом не пойдём? — спросила Ольга.

Согласились.

— Долго говорить не буду, — Николай встал перед всеми. — Только суть вопроса. Вы видите дом рядом, это родовое поместье Серафимы Кузьминичны. Остальная деревня в низине. Новые хозяева, были люди очень хорошие. Мы при них родились и выросли. И похоронили два года назад, одного за другим, тоже мы. За домом следили, чтоб жил. Дочь и зять, врачи, работают в Африке, при Международной миссии. В прошлом году приезжали. Они рассказали, что дом старикам продали из-за какого-то младенца, кто-то деньги требовал, больше ничего не могли рассказать. Хоть наша деревня считается заброшенной, вроде её и нет, они написали на моё имя дарственную на этот дом. Мы теперь знаем точно, кто этот младенец. Сегодня, в присутствии нотариуса, я передаю домовладение Серафимы Кузьминичны законному владельцу, внуку, вместе с дарственной на его имя. Дорогой брат, Радж, прими, пожалуйста, документ и ключи. Подворье теперь твоё. Пусть это будет началом возрождения деревни.

Это было так неожиданно, что все сидели молча. Анастасия встала, взяла Раджа за руку подвела к Николаю. Тот передал документ и ключи. Она их обоих обняла и поцеловала каждого.

— Каррр! Каррр! Каррр! — Маркиз прилетел напрямки, победоносно сел на плечо Раджа, заглядывая в лицо своими глазами — бусинами. — Каррррррр!!!

— Теперь можешь делать своё черное дело — сказал ему Николай, все засмеялись и захлопали.

Поскрипывая, ворон перелетел к Игнату, сел на плечо и заглянул в карман.

— Понял. — Сказал тот и, нежные звуки флейты украсили закат, который был хорошо виден с пригорка.

По тропинке к дому вышел устало мужчина с пакетом в одной руке, папкой для документов и борсеткой, в другой.

— Я попросил, как вы сказали: «Домой!», и ворон привёл меня — сказал он нотариусу, обратился ко всем. — Добрый вечер! Можно мне увидеть Ивана Сергеевича, есть такой?

— Да! Это я! — Дед встал. Он точно знал, что видел мужчину впервые, но голос…  этот голос он знает. — Не имею чести вас знать, а голос знаком.

— Я отец Сергея, Павел. — Плечи мужчины как-то разом опустились, голос осип. — Мы можем поговорить наедине?

— Проходите в дом, уже начнёт темнеть, — пригласил Николай и включил свет. — А мы в гости к Раджу все пойдём. Разговаривайте.

Когда за хозяином закрылась дверь, мужчина протянул деду пакет.

— Это вам. — Он разулся, зашёл, сел на стул, прикрыл глаза. — Извините! Обстоятельства таковы, что мне пришлось прочитать записку адресованную вам. Мы привезли вьющиеся розы и рассадили вокруг беседки и за каждой скамейкой. Кусты смородины и крыжовника посадили рядком в начале сада.

Дед чувствовал напряжение, молча, полез в пакет, давая время гостю осмотреться. Достал джинсы, в них был вложен листочек, он стал читать вслух:

— «Записку пишу потому, что разговаривать будет некогда, работы намечается много…  Уважаемый Иван Сергеевич! Дорогой дед! Я сразу понял, что ты необыкновенный человек. Джинсы у тебя дорогие, не везде купишь, а ты ими пожар в лесу тушил. Спас лес, нас и не кичился этим. Даже не ругал. Я только любовь от тебя чувствовал. Никогда не встречал такого человека в среде где рос и живу, таких нет. Няне теперь помогаю по дому и что могу, в магазины. Отец не знает, а то станет ей меньше платить. Курить бросил. В записке, наверно, много ошибок, не серчай, я русский подтяну, обещаю. Прими от меня, пожалуйста, эти джинсы, осенью прохладно. Отец привёз, с размером не угадал. Но точно на тебя. Надеюсь, что он от своей затеи откажется. Ещё с ним не говорил. Сергей. Р.S. Да! Мысленно отца обнимаю, как ты советовал. Пока идёт туго и не искренно. Время мне поможет…  Спасибо за всё!» — Закончив читать, развернул джинсы, приложил, подойдут. — Спасибо внучек, хороши штаны и очень ко времени. А сам молодец где?

Павел вздрогнул от вопроса. Чуть посидел молча.

— Тебя обманули отец, — гость взялся дрожащими руками за голову. — Он меня сегодня утром так обнял, что до сих пор чувствую тепло, это было искренне.

Иван понял, что-то случилось, не стал торопиться с расспросами. Мужчина подал папку.