Малявка - [127]

— Правда!? — спросила по-русски, смотря на Степана, он, улыбаясь кивнул. Сложила руки в намасте, глядя вверх. — Ура! Пусть у всех сирот на земле сегодня будут такие подарки, пожалуйста, Господи!!! Пусть будет миру хорошо!!!

— Ты где такое слышала? — Степан был восхищён её миролюбием и чувством единства.

— У нас в общине останавливались русские, показывали белый флаг с тремя красными большими точками в круге и фото русских, которые раньше жили в Индии. Они ехали в их музей. Все так говорили: «Пусть будет миру хорошо!» Мне понравилось. Я, за!!!

— Теперь все пойдём в комнату твоего папы, — сказал на английском Генри.

— Стёпа, пока он у нас в гостях, — девочка взяла гостя за руку, — приличней говорить на английском.

— Это правильно, Лизонька!

Когда открыли дверь, она была рядом с кабинетом, ощутили тонкий запах благовоний. В комнате порядок. Джон не был в ней четыре месяца. На столе, в рамке все увидели фото. От него шло столько тепла и света.

— Смотрите, смотрите, Вера, Джон и я. Это был праздник. Папа нас целовал с мамой, смеялся. От него пахло, как в комнате. Ночью крики, драка. Я маленькая была, спряталась за сундук и плакала. Утром папы не было. Мы остались одни.

Девочка взяла фото со стола и поцеловала.

— Смотрите, порвано.

Генри взял рамку, фото имело след от разрыва. Вера, Джон, между ними Лиза, на руках у отца. Его и оторвал кто-то аккуратно  (не отрезал), а потом склеили. В ящиках стола было пусто. В углу был брошен старенький потрёпанный рюкзак, с которым он приехал из Индии. Лиза его узнала.

— Сверху паутина и паучок сторожит. Значит, папа давно его не открывал, — вздохнула малышка.

Старики переглянулись с удивлением, девочка очень наблюдательна и рассудительна. В рюкзаке было много смятых небольших рисунков ползучих гадов — змей и рядом везде огромный вопросительный знак. Нашли несколько чеков на переводы денег. Генри забрал, чтоб узнать, куда делались переводы. В углу кармана смятое письмо. На одной стороне детский рисунок красками. На другой стороне послание: «Дорогой Джон! С Днём Рождения! Мы тебя очень любим! Твои любимые девочки». Написанное было перечёркнуто, и пустота была заполнена рисунками гадов, змей и, опять, знаками вопроса, исполненных простым карандашом в разных художественных стилях. Был скинут мусор от заточки простых карандашей, точилка и сами карандаши. Видно всё было приготовлено на выброс.

— Это ты рисовала, Лиза? — спросил Степан.

— Да! Я помню. — Она подняла свои глаза, влажные от воспоминаний — Он самый хороший…

— Одни гады с вопросами кругом, загадка. — Подытожил Генри.

Мужчины о чём-то тихо переговаривались, услышали какой-то шум, что-то упало.

— Ой, мамочки, я не хотела. Не бейте меня и в чулан не запирайте. Я только посмотреть. — Малышка сидела на полу, причитая по-русски, держа в руках тканевое панно, Кришна и Радха, почти с неё ростом  (80х107 см), только что висевшее на стене, шмыгала носом. — Стёпа! Тут карман пришит, смотри.

Степан поднял её, поцеловал локоть, которым она ударилась, они сели все на диван, отдав Генри панно. Он вытащил из кармана конверт. Все затаили дыхание. Фотографии со свадебного индийского обряда, там Вера и Джон, документ, о проведении этого обряда. Копия справки о рождении Лизы, указана была только мать Вера, отец — прочерк. Больше ничего не было. Все сидели молча, рассматривая красивые фото свадебного обряда.

— Подождите! В сейфе есть конверт, который мне не принадлежит, это Джона. Появился где-то, через месяц, после его возвращения из Индии. Он сам попросил его туда убрать. У него не было желания, говорить, что там, а я не привык совать нос в чужие дела.

Боб лежал на спине, сильно похрапывая, с раскиданными руками и ногами. Все посмотрели на него сверху и тихо зашли в кабинет Сидора Петровича. Степан никогда тут не открывал шторы, и вздрогнул, когда это сделал Генри. Солнце залило комнату своим золотым светом. Она была вся напичкана русским дореволюционным антиквариатом, прибывшим сюда почти век назад.

— Ого!!! — девочка захлопала в ладошки.

— Лизонька, договариваемся, ты ничего руками не трогаешь. Смотри глазами, потом я тебе всё расскажу и покажу.

— Понятно! — она вздохнула и села на чёрный кожаный диван, подальше от соблазнов, поставив себе за спину подушку. Генри сел рядом.

Степан, присев за стол, наклонившись, открыл всторенный маленький сейф, минуты через две достал конверт.

— Нашёл. Генри, по-моему, это главное, что нам надо. — Встав, подал его другу.

Действительно, это был документ, результат анализа на отцовство, подтверждающий что Лиза, является, дочерью Джона. Он сделал его сразу по приезду. Для всех осталось только загадкой, почему молодые расстались, почему он не забирал дочь и жену к себе, в Америку. Почему не рассказал Степану, что у него есть правнучка. Одни почему!? Рассудив, что это уже не важно  (обоих родителей нет и, если надо, Бог откроет), есть документ, по которому дед может забрать правнучку и жить с ней. Осталось только пересмотреть документы Боба, где есть подтверждение о смерти Веры.

Напряжение спало, главный документ нашли. Мужчины о чём-то тихо совещались на диване, видя, что девочка закрыла глазки, положив голову на подлокотник. Лиза, хитро покосилась, бесшумно выпорхнула из их поля зрения, подошла к столу, сложила ладошки в намасте, посмотрев с благодарностью на икону, залезла в старинное кресло и стала внимательно разглядывать все предметы, находившиеся в кабинете. Сначала взгляд девочки просканировал всю комнату, потом внимательно просмотрел фото семьи деда, семейного подворья, стоявшие на столе. Перевела взгляд на стену, где фото храма. Потом её внимание привлёк медный русский самовар, стоявший на изящной, плетёной высокой подставке. Взгляд вернулся на стол, на фото девочки-подростка, в очень красивой, изысканной, кованой, с вкраплениями фиолетовых цветков и зелёных листиков вьюна из эмали, нежной старинной рамке. На старинное деревянное пресс-папье с резной, львиной головой. Глаза её несколько раз повторили этот маршрут. С каждой минутой они распахивались всё шире, на лице было удивление, восторг и радость.