Мальвина - [11]

Подбадривая себя тем, что лучшая защита — нападение, иду прямо к Лесорубу, хоть голос Смерти сзади флегматично сокрушается:

— Ох, зря…

Протягиваю ладонь для рукопожатия, и Лесоруб хмуро ее пожимает. То есть, он ее нарочно сдавливает, чтобы проверить реакцию. Не самые приятные ощущения в моей жизни, но терпимо.

— Заведи подружку, — говорю ему с улыбкой, и когда он не понимает намек, шепотом расшифровываю: — Дрочишь наверное много. Рабочая хватка.

Это, конечно, было грубовато, но если бы на вас смотрели, как на новогоднюю утку, в зад которой собираются всунуть сочное яблоко, вы бы тоже не кисейничали, правда же? Кроме того, пока мой противник отходит от шока, я все-таки успеваю взять Машу под локоть и притянуть к себе. Она пытается вырваться, но быстро утихает под пристальным взглядом матери. Мое солнышко приготовила проверку на вшивость, но сама же угодила в западню: она не хочет, чтобы родные знали о подоплеке наших «деловых отношений». И я чертовски готов использовать это против нее. Раз уж я играю один, то и в допинге нет ничего зазорного.

— Ты что творишь? — шипит сквозь стиснутые зубы Мальвина.

— Подыгрываю тебе, — совершенно серьезно говорю я.

Смерть вкладывает два пальца в рот, изображая неудержимый приступ рвоты от наших нежностей.

— Ксения, прекрати сейчас же, — прикрикивает на нее мать.

— Кнопка, что-то я сейчас про мужа ничего не понял, — напоминает о себе Лесоруб.

— Это моя вина, — говорю я с трагическим вздохом. — Пришел, увидел, победил.

— Почему все умники обязательно цитируют Цезаря, — иронично комментирует приятный женский голос.

Я еще не вижу ее, но уже знаю, что с этим противником будет скучно. Так и есть: рядом с Лесорубом вырастает Стерва: губы в алой помаде, феерическая прическа, в носу колечко пирсинга, а на открытой части руки половина рожи Чеширского кота. Я хорошо знаю такой сорт женщин: наверняка работает в модном салоне красоты, зарабатывает не то, чтобы много, но имеет пару постоянных клиенток. И считает, что офигенно сексуальна, хоть даже в окурке огонька больше, чем в ней. Нет, она в общем ничего, но я, кажется, совершенно увлечен Мальвиной. Блажь? Да хоть тысячу раз, но мне приятно ощущать, как строптивица возится в моих объятиях, но лишь сильнее в них тонет.

— Чем тебе Цезарь не угодил? — вежливо интересуюсь я.

— Банально.

Стерва достает зажигалку, вытряхивает из пачки тонкую коричневую сигарету и закуривает. Нас окутывает сладковатый дымок с привкусом ментола, и я выразительно отмахиваю сизое облачко от носа Мальвины. Ей еще наследников мне рожать, нечего травиться. Стерва высмеивает мою заботу коротким «ха», а Смерть снова «блюет».

— Что-то я не понял.

Да сколько же их тут?! Сразу двое ребят окружают меня с двух сторон. Тоже переростки, но явно младше Лесоруба. Не близнецы, хоть очень похожи, наверняка погодки. Того, что с прилизанными волосами и в очках, мысленно называю Ботаником, а второго, его полную противоположность — Рокером. И он в принципе выглядит самым нормальным из всех, если бы не полуперчатка на левой руке, вся утыканная металлическими шипами.

— Ты ей ребенка сделал? — уныло спрашивает Ботаник, а Рокер хрустит перчаткой в ожидании моего ответа.

Плохо, что мы с Мальвиной не успели ни о чем договориться, и вдвойне плохо, что все это из-за ее вредности. По заднице получит однозначно, и меня даже совесть не замучит, потому что это будет исключительно воспитательно-профилактическая мера.

Так что ничего удивительного, что мы с Машей в унисон говорим:

— Да! — я.

— Нет! — она.

Вот не люблю театральность, но пауза прямо требует какой-нибудь престижной кинонаграды. И появление главы семейства становится карамельной вишенкой на торте. Знаете, почему? Потому что он с монтировкой.

Глава шестая: Маша

Папа у меня хороший человек, но папа и терпение — это антонимы. И в тот момент, когда он появляется на поле боя, я почти уверена, что монтировка в его руке и есть то самое пресловутое ружье, которое к концу сценки обязательно выстрелит. Догадайтесь с трех раз в кого. Легкая задача, правда же?

Но в этот момент мне прямо хочется нажать на несуществующую кнопку быстрой перемотки вперед, чтобы насладиться предпоказом. Я не кровожадная, честно, но Влад заслужил, чтобы ему врезали. Хорошенько, до звездочек в глазах.

Какая еще беременность?! Он вообще в своем уме?

— Маша очень стесняется и переживает по этому поводу, — щебечет муженек и как бы невзначай заталкивает мое лицо себе под подмышку.

Как вы понимаете, меня лишили права голоса. Но к счастью не лишили рук и ног, поэтому я улучаю момент и взбираюсь двумя ногами ему на туфлю. После Егора на его обуви места живого не осталось, но я злорадствую, потому что как минимум оттопчу Владу пальцы. И его судорожный вздох, когда я начинаю качаться на пятке прямо по мизинцу, пусть и небольшое, но утешение.

— Под вишней? — почесывая бороду, спрашивает отца Максим. Он самый старший среди нас, родной сын моих родителей. Но надрать уши моим обидчикам — наименьшее из его обязательной программы под названием «Заступись за младшеньких».

— Удобрял на прошлой неделе, — мотает головой отец. И он совершенно не случайно даже не попытался познакомиться с Владом.