Мальвина с красным бантом (Мария Андреева) - [16]

Екатерина и Елизавета Шмидт были барышни, сугубо далекие от политики и незамужние. Деньги уплывали из рук большевиков, однако Марья Федоровна, к которой в это время прибыли на Капри Ленин и Красин для срочного военного совета, нашла выход. Такой, до которого, ей-богу, могла в создавшейся ситуации додуматься только женщина: она предложила подослать к девицам двух обольстительных красавцев, преданных партии. Красавцам предстояло пожертвовать собой и жениться на довольно унылой и не слишком приглядной старой деве Екатерине и весьма страшненькой несовершеннолетней Елизавете. По закону над имуществом жен получали опеку мужья.

Мы говорим – «мужья», подразумеваем – «партия»…

Насколько острым ребром стоял перед большевиками вопрос о судьбах девиц Шмидт, видно из письма Красина, направленного боевой подруге Андреевой по поводу одной из сестер:

«…Между прочим, оказывается, что паи Морозова стоят не полторы тысячи, а свыше пяти, и, следовательно, передаваемая нам Елизаветой Павловной часть наследства составляет полтора миллиона. Вопрос о выдаче ее замуж получает сейчас особую важность и остроту, – писал элегантный «Никитич». – Необходимо спешно реализовать ее долю наследства, а это можно сделать только путем замужества, назначения мужа опекуном и выдачи им доверенности тому же Малянтовичу [8]. Было бы прямым преступлением потерять для партии такое исключительное по размерам состояние из-за того, что мы не нашли жениха.

Надо вызвать немедля Николая Евгеньевича Буренина. Он писал, что у него есть какой-то будто бы необыкновенно подходящий для этого дела приятель, живущий сейчас в Мюнхене. Надо, чтобы Николай Евгеньевич заехал в Мюнхен поговорить с этим товарищем и затем ехал в Женеву для совместных переговоров со всеми нами, если же эта комбинация не удается, тогда нет иного выхода, придется убеждать самого Николая Евгеньевича жениться. Дело слишком важно, приходится всякую сентиментальность отбросить в сторону и прямо уговаривать Н.Е., так как мы не имеем другого кандидата. Важно, чтобы вы прониклись этими доводами, так как без вашего содействия я не уверен, чтобы нам удалось уговорить Буренина [9]».

После непродолжительного конкурса красоты из числа воспитанников Леонида Борисовича Красина были отобраны два боевика для выполнения ударной половой задачи (в связи с этим боевиков, наверное, правильнее будет назвать «половиками»). Одним стал ослепительный блондин Виктор Лозинский, другим – не менее ослепительный брюнет Николай Андриканис.

Сестра Марии Андреевны, остававшаяся в России, провела сбор разведданных и выяснила, что Екатерина Шмидт предпочитает черненьких, а Елизавета – беленьких. Соответственно распределили и «половиков». На запасных путях поставили наглого Таратуту, который был шатеном, но соглашался – ради победы мировой революции! – даже перекраситься в светлый или темный цвет, смотря по надобности.

Доподлинно неизвестно, подвергала Марья-то Федоровна кандидатов в мужья практическим испытаниям в горизонтальной плоскости или обошлось теорией, однако это совершенно даже не исключено, учитывая, насколько ответственно относилась Андреева к партийным поручениям. Во всяком случае, Красин сам проводил для них инструктаж в искусстве обольщения. У него ведь был большой опыт в этом деле, что, между прочим, отмечала в свое время, при встрече с ним, даже Вера Комиссаржевская, известная актриса: «Щеголеватый мужчина, ловкий, веселый, сразу видно, что привык ухаживать за дамами, и даже несколько слишком развязен в этом отношении».

Наконец всесторонне натасканные «половики» отбыли в Россию. И результаты работы Красина и Андреевой не замедлили сказаться: обе барышни были сражены наповал маневрами «черненького» и «беленького» и охотно отдали им руки, сердца, девственность – и вожделенные капиталы Николая Шмидта.

Клан Морозовых испытал очередное потрясение…

Однако большевикам еще рано было торжествовать. «Половик» Андриканис, который впервые в жизни заполучил какие-никакие карманные деньги (ничего себе – никакие!), вдруг решил их партии не отдавать. «Половик» Лозинский, который тупо выполнил приказ, теперь втихомолку рвал на себе волосы: ну и дурак же он был! Почему не смылся вместе с денежками куда-нибудь в заморские страны, а – вот кретин! – перевел их в «Crе́dit Lyonnais», на личный счет Ульянова-Ленина?

По поводу отступника Андриканиса состоялся суд чести, но Николай не сдавался. Наглый шатен Таратута пригрозил, что к нему подошлют кавказских боевиков из группы Камо, вернее, Симона Тер-Петросяна – самого «отвязного» из террористов. С этим безумцем шутки были плохи…

Лозинский вздохнул чуточку легче, когда Николай Андриканис все же оказался слаб в коленках и расстался с деньгами. А Лозинского сам Ленин охарактеризовал потом как «человека незаменимого», который «ни перед чем не остановится».

Виктор настолько сумел влюбить в себя жену, что обеспечил нужные ее показания в пользу ленинского ЦК на судебном процессе, который пришлось выдержать партии при отстаивании наследства сестер Шмидт от меньшевиков. Процесс был выигран. Так что часть морозовских миллионов все же попала в «техническое бюро ЦК», то есть все тому же Красину…