Мальтийское эхо - [19]

— А огород-то богатый и ухоженный. Все есть: овощи, кусты ягодные, всякая зелень. Наша хозяюшка, кудесница и колдунья, — Иришка усмехнулась в сторону Андрея, — и варенья наварит, и солений запасет. Угадайте, что в основе кулинарного искусства Анны Никитичны. Вот вы сейчас, не заходя в дом, уже учуяли, наверное, запахи необыкновенные.

— Любите вы меня экзаменовать, — пробурчал Андрей.

— Русская печка! Это чудо! — Воскликнула девушка.

— А-а-а — протянул Андрей. — Но ведь жарко сейчас. Лето.

— Печка вынесена в отдельное помещение, а от нее котел, насос, батареи, — уточнила хозяйка. — Все как обычно.

Выпив аж три стакана квасу, Андрей вдруг понял: это же точно как в его любимом «Фрегате»!

— Вы знаете, это удивительно, но точно такой квас делают в Питере, в кафе «Фрегат»!

— Ничего удивительного, — за спиной Андрея выросла фигура Платоныча, — я тоже любил это кафе и молодым офицером, когда не был в походах, бывал там часто. А однажды мой кок взял там несколько рецептов. Давайте, друзья, в дом, в дом.

— Да, ужин готов, — пригласила еще раз Анна Никитична.

— Я тут подшаманил свою «Ласточку», и если ваш аппетит меня удовлетворит, дам команду вечером покататься по реке и порыбачить. А сейчас команда «Сушить весла. За стол!»

— «Ласточка» — это его любимая моторка, — вставила жена, — Он только что не спит в ней.

Нет у автора подходящих слов, чтобы описать хотя бы приблизительно этот великолепный ужин и хлебосольство хозяев!

После ужина Андрей Петрович сел с Платонычем на веранде сыграть партию в шахматы. Анна Никитична все хлопотала, все приговаривала.

— Ты, дочка, не спорь. Платоныч все довезет, все дотащит до места. Вот тут, в термосах, будет утром горячий чай на моих травах. Пирогов свежих напеку, разных, и с луком-яйцом, и с яблоками, и с рыбой, и с мясом. Картошки горячей на томлю в печке с вологодским маслом, укропом, все ладненько. Ой, варенье из крыжовника не забыть, Веруська любит.

…Вечером на реке было уже прохладно. Платоныч бережно накинул на плечи «принцессы» свитер, подал шапочку. Андрею он выдал толстую тельняшку огромного размера.

— Надевай поверх рубахи, она чистая, — усмехнулся в усы. — Ну вот, человеком выглядишь.

— А фуражку и бинокль?

— Это нужно заслужить, — отрезал Платоныч. — А вот вещицу одну я тебе в дорогу дам. Верочка заказала. Трость. Специальную.

Поднялись по реке вверх километров на двадцать до большого залива. Лодка была старенькая, и мотор жутко рычал. На лавку он бросил какой-то тулупчик, сам сидел буквально на борту, к которому была прикреплена кожаная подушка. Управлял отлично, проходя повороты реки с такими брызгами и под таким креном, что дух захватывало.

— Ирина, вы не предлагали своим экскурсантам такой аттракцион? Продаю идею, — крикнул Андрей.

— Представляю этих, главным образом учительниц истории, в моторке… — засмеялась девушка.

— Вы недооцениваете историков, — обиделся доцент истории.

Платоныч немного покружил по затону, выбирая место причалить. Нашел, надел болотные сапоги, выпрыгнул из лодки, держа фал! Подтянул за фал лодку ближе к берегу, подал руку Ирине. Но берег был крутой, глина и мокрая трава, поэтому он быстрым точным движением подхватил ее на руки и поставил на сухое место. Андрей, не дожидаясь руки (и не рассчитывая на этот шаг со стороны сурового морского волка), выпрыгнул из лодки сам, причем вполне достойно.

Платоныч взял рыбачьи снасти и ушел подальше. То ли потому, что рыбалка любит тишину и уединение, то ли там, где у берега в воде колышется высокая трава и тростник, клев лучше. Андрей рыбачить не умел, но рад был случаю еще раз побродить по берегу босиком. Беззаботно, как в юности, смотреть, как заполняет вода маленькие следы в песке от девичьих изящных ступней.

Потом они искупались в теплой к вечеру воде.

— Утром уезжаем рано, в шесть, нужно… раньше лечь спать… И бабушка попросила раньше, — проговорила девушка.

Улов Платоныча был невелик. Он проворчал, что лет двадцать пять назад рыба в реках была, а потом, не выдержав этих новых «демократических свобод», так же молча, как и жила, уплыла куда-то, где действительно свободно и не так грязно.

— А почему вы не рыбачите? Бабуля считает, что вас назвали в честь апостолов Андрея и Петра. Они были до крещения рыбаками.

До усадьбы добрались быстро. Так же быстро Ирина убежала, пожелав спокойной ночи.

Платоныч сказал на прощание:

— Утром в Питере будет не до разговоров. Скажу сейчас. Не знаю, зачем вам с Верой Яновной нужно на Мальту, но я там бывал и знаю: русскому офицеру, просто русскому надо беречь свою честь, честь Родины, честь женщины. Старик Натаныч последний год перед кончиной вел себя странно, все выспрашивал меня о морских легендах. Сначала я думал, что раз он потомок русских моряков, то ему это просто интересно. Но нет, — Платоныч сделал паузу, — нет, глаза у него горели как-то нехорошо. Если ты с Верочкой едешь по его делам…. Ну ладно…. Будь здоров!

И ушел как-то ссутулившись.

… Андрей проснулся в три, уложил сумку, побрился. Подошел к окну, минут десять задумчиво смотрел на луну в темном еще небе. Вдруг к горизонту протянулась светлая, лунная дорожка. Улыбнулся про себя, вспомнив, как Пилат брел по такой вот дорожке. Может, это хорошая примета в дорогу. Кто знает?