Мальтийский жезл - [116]

В Орше, приняв парад семеновцев и преображенцев, Павел — как всегда, неожиданно — решил осмотреть местные достопримечательности. Нелединский тут же подсунул ему иезуитский коллегиум.

Архиепископ Сестренцевич едва успел выскочить из кареты и, сбросив на руки служки плащ, кинулся вдогонку. Выказав себя отменным бегуном, он удостоился чести первым встретить государя у ворот, осененных лучезарным треугольником небесных властей. Саркастически улыбнувшись, Павел дал знак отметить ревностное усердие служителя церкви в походном журнале.

Бедный Сестренцевич! Он почитал себя на вершине успеха, не подозревая, что этот день, 8 мая 1797 года, станет началом его падения. Римско-католический прелат решительно не устраивал иезуитскую верхушку, ибо заботился лишь о собственных нуждах, пренебрегая вселенскими. К тому же он всерьез воспринял решение папы о закрытии «Общества Иисуса».

— Я рад встретить вас здесь, — пробормотал государь, шагнув мимо коленопреклоненного архиепископа.

— Позвольте представить вашему величеству здешних пастырей. — Сестренцевич поспешно вскочил и вновь забежал вперед. — Генеральный викарий Ленкевич, провинциал и ректор коллегии Вихерт, отец Грубер.

Иезуитские чины отдали молчаливый поклон.

Незаинтересованно скользнув взглядом по мощенному гранитом двору и унылым стенам коллегиума, прорезанным реденькими оконцами, Павел направился к церкви. На почтительном отдалении следовали великие князья Александр и Константин.

— Я вхожу сюда не так, как это было в Брюнне, когда император Иосиф показывал мне тамошние святыни. Первое слово, обращенное им к своим офицерам, было таково. «Это помещение взять для больных, а это для провизии».

Потом он приказал привести настоятеля и потребовал оставить монастырь. Я хоть, по-вашему, и еретик, но поступаю совершенно иначе, нежели римско-католический кесарь… Кто такие? — неожиданно перескочив мыслью, спросил он, указуя на монахов в отличном от прочих одеянии.

— Бернардины, ваше величество, — почтительно доложил провинциал Вихерт, обдумывая донесение насчет возможных перемен Павла в отношении Вены.

— Бернардины? — Русский государь обнаружил неожиданную осведомленность по части католических орденов. — Но у них совсем другие цвета!

Иезуитские начальники выказали мгновенную растерянность.

— Совершенно справедливо, ваше величество, — на выручку поспешил Грубер. — Так, причем совершенно неправильно, прозывают францисканцев, потому что первая основанная здесь церковь носила имя святого Бернарда. — Дав исчерпывающее объяснение, он, словно испытывая необоримую робость, спрятался за спинами старших.

— Кто таков? — обернулся за разъяснением Павел, изучающе оглядев сутулого монаха с грубым лицом.

— Отец Грубер, государь, — напомнил Сестренцевич, выдвигая тем самым на авансцену своего будущего врага.

Не прошло и двух лет, как Гавриил Грубер, тайно двигавший всеми пружинами своего ордена, объявился в столице. Уроженец Вены, он вступил в «Общество Иисуса» в 1755 году, пятнадцатилетним отроком, посвятив себя религии, философии и изучению мертвых языков. Затем он успешно штудировал в Лейбахе механику и гидравлику, а также, как некогда Фауст, занимался исправлением русел и осушением болот. Когда в Австрии было обнародовано бреве папы Климента Четырнадцатого о роспуске ордена, Грубер сколько мог сохранял верность обету. Узнав, что русская государыня предоставила приют рассеянным по миру мытарям, разумеется, из сугубо политических соображений, твердый в убеждениях патер переселился в Полоцк. Пустив корни в тамошнем коллегиуме, он вскоре зарекомендовал себя замечательным педагогом. Читая положенные по штату механику и архитектуру, он не пренебрегал и физикой, обогатив тамошний физический кабинет приборами собственного изготовления. Не было, в сущности, такой дисциплины, которой Грубер не отдал щедрую дань. Математика, история, химия… Его эрудиция не знала пределов: обогатив прежний лингвистический багаж, он добавил к французскому и родному немецкому итальянский, польский, а затем легко выучил и русский язык.

По примеру знаменитых мужей Возрождения, Грубер выказал дарование и в сфере искусств. Церковная музыка, а также перспективная живопись, где его успехи были блистательны, снискали ему благодарных ценителей и учеников. Если добавить сюда незаурядные гастрономические познания, особенно по части приготовления шоколада, всегда составлявшего гордость иезуитских коллегиумов, то в мире не останется области, не охваченной этим достойным наследником Лойолы.

Невольно вспоминается Сен-Жермен, метеором промчавшийся в грозовом небе предреволюционной Европы. Но все способности и таланты Гавриила Грубера были подчинены единственной цели — возрождению ордена. До мозга костей преданный его основополагающим заветам, он почти буквально следовал лозунгу: «Цель оправдывает средства». Скончавшийся вскоре после высочайшего представления генеральный викарий Ленкевич и заступивший на его место Франциск Каро буквально раболепствовали перед этим гениальным фанатиком, замыслившим перевернуть мир.

Впрочем, истинных своих целей Грубер, ставший своего рода неофициальным генералом братства, не открывал никому. В Петербурге, где его хорошо знали в ученых кругах, он появился под весьма благовидным предлогом — ознакомить членов императорской академии с успехами их скромных коллег из белорусских губерний. На выставке, которая с большой помпой была развернута в академических залах, были представлены всевозможные насосы, ножницы для стрижки сукна и скульптуры религиозного содержания, изваянные питомцами коллегиумов.