Мальтийский крест - [4]

Потемкин только тут заметил, что все еще держит смятый черновик царского письма.

Он расправил лист, поднес к лицу и еще раз пробежал.

– Посла нашего на Мальте принять не смогут – папы римского испугаются, – сказал князь. – Отказать побоятся – у нас теперь в Черном море флот. – он сверкнул глазом на царицу.

– Ну, ты бы как? – Екатерина стала вновь прохаживаться по кабинету.

– В большом откажем – посла не примем, – сказал Потемкин. – В малом уступим – капитанчика для Балтийской эскадры пришлем. Авось русские и не обидятся…

– Вот тут Очаков нам и не помешал бы! – вдохновенно добавила Екатерина. – Пока Волконский на "Святом Николае" до Мальты дойдет – ты как раз и… Ты уж постарайся. На Мальте понимают только один язык – морских флагов. Как только турки нам проливы отдадут…

– Ну уж, сразу и проливы…

– Так я тебя для чего к армии командирую?

Потемкин поднялся. Полный злобной похмельной энергии при входе в кабинет, теперь он стоял перед ней опохмеленный по всем правилам целительства. Ему не увидеть Великой России. Он просто уже не способен видеть дальше победы – после стольких побед. Требуется зрение поострее. А он… Он возьмет Очаков и поставит последнюю потемкинскую веху на границах любимой державы.

– Вечером заглянешь? – спросила Екатерина, глядя в сторону. – Никого не будет, – быстро добавила она. – Я уж тогда и благословлю на дорожку.

– Очаков, говорите, ваше величество? – Потемкин, встрепенувшись, задорно поглядел на нее. – Эхма, дам прикурить! Напоследок…

– Не зарекайся. Ненароком в лес пошел, да невзначай топорище вырубил, – сказала Екатерина, подошла вплотную и, твердо взяв руками за седые виски, поцеловала прямо в губы.

4

Сдав в шесть утра караул, Джулио по широким и мелким ступеням улочки Святого Павла направился в верхнюю часть Валетты.

Мутное январское солнце едва показалось над морем, за фортом Рикасоли. День обещал быть жарким и желтым.

Торговцы уже повысыпали на улицы, запах из пекарен вкусно стелился по бодрому зимнему воздуху. Крахмальные раковины стоячих женских капюшонов – "джонелл" – с треском сталкивались в переулках. Перлы женских личиков внутри хозяйственно устремлялись захватить хлеба для "хобзиз-биззейт" – гигантского мальтийского бутерброда с постным маслом, каперсами, тунцом и целым деревом салата. Без этого циклопического завтрака ни один уважающий себя мальтиец не начнет промыслового дня.

И торговцы, и хозяйки, и даже зверские мальтийские коты, едва завидев рыцаря, робко жались по стенам.

Крупная фигура Литты, с длинными руками, производила двойственное впечатление силы и нескладности. А привычка перебирать плечами наводила на мысль, что графу неуютно в собственном теле. Когда рыцарю неуютно – не знаешь, чего ждать. Впрочем, даже если уютно – все равно лучше не связываться.

Джулио, которому Мальта представлялась одним величественным храмом, брезгливо глядел на торговцев, женщин и котов, бессовестно набившихся в церковь.

До утреннего рапорта адмиралу флота Лорасу оставалось два часа. Пойти домой позавтракать? Граф вспомнил, что так и не поужинал. Да еще эти ступени высотою в пиццу! Семенишь, как нотариус…

Ступени вывели на валеттский рынок перед собором Святого Иоанна.

– Пастицци, ваше сиятельство! – опасливо пролепетал ближайший лоточник.

– С фасолью, ваше сиятельство! А то с сыром, – смелее откликнулся другой.

– Авокадо, ваше сиятельство! Для настоящих мужчин! – обнаглев, кричал третий.

Но Джулио только презрительно выпячивал грудь, продвигаясь в толпе как линкор среди алжирских плоскодонок. Эти деревенские замашки – завтракать на улице – он бросил, не успев приобрести, еще в юности, когда дерзко вырвавшись из расписания миланского дворца, схватил жесточайшее отравление.

Вал голода внутри огромного тела, однако же, неутолимо нарастал, раздраженный запахами и бессонной ночью.

"Робертино увидит – не простит, – думал он, сглатывая слюну. – Интересно, чем завтракают на русском судне?"

Джулио остановился перед каменным прилавком с выпечкой. Покупатели моментально рассосались: рыцарь на рынке – это даже звучит странно.

– Кальцоне, – сказал он, указывая на пиццу, свернутую в соблазнительный конверт.

– Фромаджио? Жбейна? – торговец услужливо заподхватывал лоснящиеся тела пицц с разными сортами сыра.

– Литта! – тихо сказали сзади.

Джулио расправил плечи.

– В другой раз, – сказал он, спокойно отводя руку лоточника, и не спеша обернулся.

Перед ним стоял барон Лорас собственной худой персоной. Адмирал флота, кавалер Большого Креста5, начальник негласной Тайной канцелярии ордена. Правда, одетый в штатское.

– Интересно, – сказал Лорас, окидывая взглядом лоток за спиной Джулио и впиваясь на секунду в лицо торговца.

Джулио молчал.

– Очень интересно-с, – добавил Лорас, цепко осматривая теперь Джулио.

Жесткое лицо Лораса, словно запечатлевшее родные Апеннинские предгорья, внушало трепет даже членам Конвента.

Джулио переступил с ноги на ногу. Публика любопытно взирала с разных сторон. Джулио спиною чуял подавленную усмешку. Только что такой важный, огромный и неприступный, он стоял теперь навытяжку перед мелким Лорасом, известным на острове под кличкой Мангуст.