Мальта и мальтийцы - [30]

– Знаете, за что я люблю свою работу? – говорит он. – За то, что как только объект построен, я тут же берусь за новый.

Что касается дома, Андрей не готов в нем жить долго. По секрету от Януллы он долго ходил по городу, присматривался к новостройкам. Однажды увидел новенький дом, на нем висело объявление о продаже. Он долго думал, как сказать об этом жене. А когда сказал, Янулла возмутилась:

– Мы еще не выплатили долги за наш дом, и у нас столько необходимых расходов, да как такое тебе могло прийти в голову?!

– А может, все-таки… – начал было он.

– Покупай! Будешь жить в нем один.

Это была едва ли не самая крупная ссора. Но угроза Януллы, я думаю, была, скорее всего, шуточная. Вообще шутливость – это стиль их отношений.

Я живу в их доме, на третьем этаже. Андрей часто поднимается ко мне наверх: я беру у него интервью.

– Ада, по-моему, мой муж собирается навсегда к вам переселиться? – спрашивает Янулла.

– У Ады ко мне столько вопросов, что мне проще у нее остаться, чем каждый раз подниматься по лестнице, – отшучивается Андрей.

В другой раз я вижу, что, собираясь в церковь, Янулла нарядилась.

– Не боитесь отпускать такую красивую жену одну? – шучу я.

– Боюсь, ужасно боюсь, – в тон мне отвечает Андрей.

Я давно заметила, что чем счастливее супруги, тем чаще они шутят и подтрунивают друг над другом.

БОЛЬШАЯ РОДНЯ

Я вхожу в этот дом и сразу попадаю в атмосферу теплого родственного общения. Такую атмосферу я люблю и очень ценю. Я всегда мечтала о большой родне, но у меня никогда ее не было. Дедушка с бабушкой, родители отца, жили в другом городе, а родители мамы рано ушли из жизни. Я была единственной дочерью и, кроме двоюродной сестры, самого близкого человека, с другими родственниками общалась редко. Кузены, кузины, двоюродные и внучатые племянники – с ними я встречалась на юбилеях и похоронах. У нас не было общих интересов или друзей. И считалось, что собираться вместе нет смысла.

А вот мальтийцы думают иначе.

– Я постоянно чувствую поддержку и помощь большой семьи и очень это ценю, – так говорит отнюдь не мальтийка, а русская женщина.

Дом, в который я вхожу, принадлежит ее свекру, Кармелю Камиллери. Хозяин выходит мне навстречу и сразу покоряет своей живостью и непосредственностью. Он невысок, худощав и, несмотря на свои шестьдесят пять, очень подвижен.

– Идем, идем, я покажу вам свой сад, – тащит он меня куда-то вглубь, к противоположному выходу. Хотя мне интересно посмотреть именно дом: он большой и очень красивый. И я прошу его об этом, но он отмахивается: – Это потом, потом…

Сад тоже красив. Много зелени, цветов, фруктовых деревьев. Все это еще пышно декорировано бумажными цветами, лентами, разноцветными фонариками. В саду бегают дети: девочка и двое мальчиков. И я понимаю, почему хозяин повел меня именно сюда: сад, конечно, его гордость, но дело скорее во внуках. Как истинный мальтиец, он убежден, что они-то и есть смысл его жизни. Девочка возит куклу в коляске, мальчики затеяли игру в футбол. То и дело кто-то из них подходит к деду. Мальчики просто постоят рядом, потрутся о его плечо, а девочка взгромождается на колени. Потом все трое начинают игру в догонялки. Надо отдать им должное, к взрослым они не пристают, внимания к себе не требуют и беседовать нисколько не мешают.

Кармель рассказывает, как долгие годы трудился на каменоломне, стал одним из ее совладельцев. У него и сейчас черные ободки под ногтями – это каменная пыль, она въедается навсегда.

– А теперь, когда я на пенсии, я хочу жить интересной жизнью.

В понятие «интересная жизнь» он вкладывает, в частности, общение с иностранцами. Часто ходит в туристический центр, знакомится с туристами, а потом приглашает их домой и живо интересуется тем, что происходит в других странах мира. Вот и меня он расспрашивает о России, задает вопросов едва ли не больше, чем я ему. Хотя это все-таки я собираюсь писать о нем, а не наоборот.

У Кармеля несколько лет назад умерла жена. При ней дети с внуками часто собирались в доме все вместе, присоединялись и друзья. Вот и он решил эту традицию не ломать.

Пока мы беседуем в саду, невестки на кухне готовят еду. Братья, Майкл и Мануэль, приносят нам прямо в сад тарелочки с мальтийскими сосисками. От обычных они отличаются острым вкусом и сильным ароматом. И еще тем, что их подают уже нарезанными на кусочки. После сосисок туда же, в сад, приносят крекер, вернее, сухое пресное печенье с дипом – пастой из рыбы с приправами.

Наконец позвали к столу. В глубоких тарелках подали овощной суп-пюре. За ним – мясо с жареной картошкой и вареными овощами. Следующая перемена – тарталетки, начиненные овощами, но уже печеными.

За столом сидели люди разных возрастов и профессий. Мне были интересны все. О старшем сыне Майкле и его романтической, несмотря на десять лет супружества, любви к жене Свете я уже написала в главе «Счастливые люди».

Второй сын Мануэль, рабочий каменоломни, веселый малый, пришел со своей маленькой дочерью и ее мамой. Именно так: светловолосая Синтия – мать его дочери, но не его жена. Они не венчаны, и брак их не зарегистрирован. Так они живут уже несколько лет, менять ничего не собираются. Поначалу мне показалось, что ситуация предельно ясна: молодому парню удобно одновременно иметь семью и чувствовать себя свободным человеком. Глядя на его лукавую физиономию, я подумала, что он не собирается расставаться с холостой жизнью и не прочь погулять с другими девушками. Однако, когда я только намекнула на это свое предположение, Мануэль перестал улыбаться: