Малознакомый Ленин - [21]

Крупская в своих «Воспоминаниях» не в такой степени искажала правду, чтобы утверждать, что Ленин и она в эмиграции жили «впроголодь» и очень нуждались. Тем не менее, для придания «пролетарского» колорита их жизни и фигуре Ленина, она подобно Анне Ильиничне, любила «прибедниваться», что отвечало требованиям и партии, и читательской среды. Ее упражнения в этом направлении бывали очень неловки и зачастую комичны. Так, описывая «плохонькую комнатешку», где Ленин до ее приезда жил в Мюнхене, кормясь мучными блюдами у какой-то немки, она сообщала: Владимир Ильич «утром и вечером пил чай из жестяной кружки, которую сам тщательно мыл и вешал на гвоздь около крана».

Допустим, что он это проделывал. Будучи стесняющимся человеком, возможно, он считал неловким просить хозяйку пансиона заменить «жестяную кружку» другой посудой. Есть ли это доказательство отсутствия у него денег? Фаянсовая посуда стоила в Германии гроши. Неужели Ленин не мог купить себе чашку с блюдцем, а предпочитал портить чай, наливая его в «жестяную» кружку?

Не могла Крупская не придать «бедненький» характер и их продолжительной прогулке по Швейцарии. «Деньжат у нас, — внушает она, — было в обрез, и мы питались больше всухомятку — сыром и яйцами, запивая вином да водой из ключей, а обедали лишь изредка».

На диких горных тропинках, куда они забирались, не на каждом повороте выстроен ресторан, и в должный час эти путешественники не всегда могли иметь завтрак или обед. Зачем только это изображать как следствие, что «деньжат было в обрез»? Правда, Ленин в это время уже не был в «Искре» и редакционного жалованья не получал, но, как видим, это не помешало ему совершить почти двухмесячное, весьма приятное и требующее затрат путешествие. Здесь, как и в других случаях, ему на помощь опять пришла мать, и это кое-кому из его окружающих товарищей случайно (от матери Крупской) стало известно. Сам Ленин никогда и ни с кем из чужих в разговоры о своих денежных делах не входил. По его письмам из Петербурга и Сибири можно вынести впечатление, что в этой области он совсем не был прям даже со своими родными. Из Шушенского в Сибири в 1898 году он сообщал матери в письме от 8 марта: «Получаю теперь большой перевод с английского (из Питера) Адама Смита, за который должно что-нибудь перепасть. Поэтому долги свои все возмещу». Он как бы хотел этим показать, что для уплаты долга готов приняться за любую работу. Однако никакого перевода «Адама Смита» (давно переведенного) он не получал и не делал. В 1904 году такого же рода «сочинительство» и, вероятно, с той же целью, можно усмотреть и после получения от матери денег, сделавших возможным только что описанное длительное путешествие Ленина и Крупской по горам Швейцарии. «Я получил теперь, — писал он матери 28 августа, — книгу Гобсона об империализме и начал переводить ее». Никакого перевода книги Гобсона, появившейся в 1902 году, Ленин в то время не делал. Он будет думать о том лишь в 1916 году и будет писать сестре Маняше, что если она найдет издателя, он примется за перевод.

С фальшивым паспортом, нелегально, Ленин из Женевы приехал в Петербург 20 ноября 1905 года и на следующий день уже заседал в редакции газеты «Новая Жизнь».

То была странная газета, если судить по опубликованному списку имен ее сотрудников. С одной стороны, беспартийные писатели — поэты, символисты, декаденты, мистики, вроде Минского, Гиппиус, Бальмонта. С другой стороны, партийцы большевики — Богданов, Румянцев, Базаров (два первых — члены Центрального Комитета большевиков) и М. Горький, с политически шедшими за ним писателями — Л. Андреевым, Е. Чириковым, Скитальцем и др.

Каким образом мог появиться сей странный симбиоз, соединение несоединимого? Газета возникла в своеобразной обстановке «политической весны», всем кружившей голову. Русское общество, не знавшее до сих пор настоящей свободы слова, печати, собраний, союзов, с упованием ухватилось за свободы, открывшиеся перед ним, сначала в порядке захватного права, а потом в порядке самого широкого толкования царского манифеста. Беллетристы, поэты, адвокаты, артисты, инженеры, состоятельные люди разных слоев, до сих пор чуждавшиеся какой-либо общественной активности, бросились в политику, увлекаясь революционными лозунгами и идеалами. Кое-что здесь сильно напоминало французский 1848 год на страницах «L'Education sentimentale» Флобера.

Благонамеренному философу Минскому удалось получить еще до манифеста 30 октября разрешение на выпуск газеты. Он хотел ее сделать беспартийной, но очень левой, и для этого обратился за сотрудничеством к большевикам. С намерением в дальнейшем придать газете желательную им физиономию, те приняли предложение, — и так возникло соединение несоединимого. Официальным редактором был Минский, официальным издателем — М. Ф. Андреева, жена в то время М. Горького. В одном из примечаний к 10-му тому 4-го, «очищенного», издания сочинений Ленина, на странице 479-й, указывается, что газете «большую материальную помощь» оказал М. Горький. Из собственного кошелька Горький, кажется, ничего не вложил в газету. Он был только влиятельным посредником. Он привлек для поддержки газеты купца Савву Морозова и Шмита